"Эдуард Тополь. Русская дива (fb2)" - читать интересную книгу автора (Тополь Эдуард)

6

Маленький «Як-28» рухнул на одно крыло, и внизу, посреди белой и голой, как омлет из белков, ледяной пустыни, открылся крохотный городок, заиндевелый от пятидесятиградусного мороза, – Мирный, алмазная столица Якутии. Полтора десятка коротких улиц с домами на бетонных сваях. Сугробы и в стороне – три гигантских, как после ядерного взрыва, котлована. Со дна и из стен этих котлованов эскаваторы выгрызают кимберлит – породу, богатую алмазами и иногда окаменелыми остатками доисторических мамонтов. Сорокатонные самосвалы цепочкой, как муравьи, тащат этот кимберлит наверх, на дробильные фабрики – три огромных и глухих алюминиевых айсберга, заиндевелых, обнесенных пунктиром колючей проволоки.

А дальше, за шершавым от торосов панцирем сибирской тундры, до самого горизонта тянется запорошенная снегом тайга, рассеченная с юга на север узенькой ленточкой временной таежной дороги – «зимником». Если когда-нибудь космонавты долетят до Венеры или еще какой-нибудь остывшей планеты, их встретит точно такой неземной пейзаж. Но именно эти три котлована Мирного и еще пять чуть северней, в Надежном, Айхале и Удачной, дают России восемь процентов годового бюджета – алмазами! А потому журналисты бывают на этом полюсе холода чаще, чем в Большом театре.

Два капитана КГБ, высокий тридцатилетний блондин Фаскин и его погодок самбист Зарцев, вывалились из самолета вслед за Рубинчиком и тут же задохнулись промороженным воздухом, который иглами проколол им легкие и заледенил влагу в носах. Следующей, через миг, мыслью была паника от ощущения своей полной – несмотря на пальто, свитера и теплое нижнее белье – наготы на этом пронизывающем, ледяном ветру. Черт возьми, как этот сукин сын Рубинчик сможет трахнуть тут очередную девку, когда даже в мае от мороза и ветра тут не гнутся колени, а пока добежишь до низенького домика аэровокзала, гениталии превращаются в ледяные кристаллы!

Впрочем, они знали его возможности. Они потратили уже месяц на этого Рубинчика, а точнее – на девочек, которых он поимел в Павлодаре, Усть-Илиме, Падуне, Костомукше, Братске, Тарко-Сале и Кокчетаве. Именно из этих сибирских и заполярных городков и поселков, от администраторш местных гостиниц, была получена информация о порочном поведении московского журналиста Иосифа Рубина, оставлявшего девушек в своем номере на всю ночь, до утра. Конечно, ни для кого не секрет, что сотрудничество с КГБ является главным условием работы гостиничных администраторов, однако и все командированные знают, как избежать их доносов – с помощью трехрублевой взятки, плитки шоколада или польской косметики. Рубинчик наверняка пользовался тем же методом, но он ошибся, полностью доверяя ему. Потому что иные администраторши, даже приняв подношение, все равно строчат свои отчеты в КГБ. И тысячи рапортов о пьянстве и разврате командированных, разъезжающих по гигантской территории СССР, ежедневно стекаются из провинций в Москву, в Особый архив Пятого (идеологического) управления КГБ, где сортируются по ведомствам, профессиям и персоналиям и хранятся, как в информационном банке. А когда у властей возникает нужда в компромате на того или иного человека, КГБ извлекает из архива эту бесценную информацию. Потому что святых, как известно, не бывает и на любого архисвятого всегда найдется какая-нибудь бытовуха – пьянка или адюльтер…

Три месяца назад Фаскин, получив из Особого архива очередной ящик материала на людей с еврейскими или «околоеврейскими» фамилиями, впервые выловил в нем два аналогичных рапорта из Павлодара и Падуна об «аморальном поведении московского журналиста Иосифа Рубина, корреспондента «Рабочей газеты», который, в нарушение правил проживания в гостинице, оставил у себя в номере девушку после 22.00». Стандартная первичная разработка показала, что Иосиф Рубин – это литературный псевдоним некоего Иосифа Рубинчика, и как только шеф Фаскина полковник Барский услышал эту характерную еврейскую фамилию, он, что называется, «сделал стойку»: тут же увидел колоссальную перспективность этой информации и, как в операциях с Кузнецовым и Раппопортом, взял это дело в свои руки. В Павлодарское и Падунское управления КГБ срочно улетели телефонограммы с требованием установить все подробности пребывания там Иосифа Рубина-Рубинчика и выяснить личность переспавших с ним девиц. Одновременно в отделе кадров «Рабочей газеты» было установлено время поступления Рубинчика в штат редакции: 1968 год, и Барский отправил Фаскина и Зарцева в служебную библиотеку КГБ, где они извлекли из архива все подшивки «Рабочей газеты» за последние десять лет и по публикациям Иосифа Рубина установили географию его поездок по стране. На основании этого исследования всем территориальным управлениям КГБ, где побывал Рубин-Рубинчик, были посланы оперативки – приказы опросить работников гостиниц, в которых он останавливался, на предмет нарушения им правил проживания. Кроме того, были приглашены для беседы и опрошены три сотрудника «Рабочей газеты» – постоянные информаторы КГБ в этой редакции.

В результате этой подготовительной работы выяснилась примечательная картина. В Москве, в редакции, Иосиф Рубин имел стойкую репутацию прекрасного семьянина. В отличие от многих мужчин, не обременяющих себя хозяйственными заботами, он всегда отправлялся из редакции домой, нагруженный продуктами, которые он добывал либо в соседнем гастрономе, либо в редакционном буфете. И вообще, вся редакция знает, как он любит свою семью – стоит его трехлетнему сыну или семилетней дочке чуть простыть, как он срывается с работы в аптеку, или в районную поликлинику к врачам, или в гастроном за соками, медом, лимонами. Ни о каких адюльтерах или романах на стороне даже речи быть не может!

Но в командировках этот же Рубинчик вел себя совершенно иначе. Работники и работницы почти всех гостиниц, где останавливался последние годы Рубинчик, под нажимом начальников местных управлений КГБ живо вспомнили, что – да, действительно, был у них московский журналист еврейской наружности и как раз в ночь перед его отъездом у него ночевала девица. А запомнилось это им потому, что после его отъезда в номере осталась плохо застиранная простыня с пятнами крови. Ясное дело, от чего эти пятнышки…

Все дальнейшее казалось Барскому, Фаскину и Зарцеву делом элементарным: отыскать в этих городках и поселках обесчещенных Рубинчиком девиц и раздуть из этого дела громкий публичный процесс о развратном еврее-журналисте, занимающемся дефлорацией русских девочек. Уж что-что, а такую клубничку только подай прессе – журналисты покатят ее, как снежный ком, и сами вылепят образ такого жидовского монстра и Дракулы, что мир содрогнется! И сработает это лучше любой антисионистской кампании!

Но, к изумлению Барского, Фаскина и Зарцева, почти все жертвы Рубинчика из тех, кого удалось установить, оказались уже замужними. Причем браки их были зарегистрированы буквально через одну-две недели после того, как они побывали в постели Рубинчика, а сразу после свадьбы они меняли место жительства – вербовались с мужьями на северные или среднеазиатские стройки. Конечно, человек не иголка в стогу сена, и при паспортном режиме в стране Центральное адресное бюро в течение трех дней выдаст КГБ информацию о местопребывании любого гражданина СССР. Но Барский остановил своих следопытов. Вступать в прямой контакт с жертвами Рубинчика было преждевременно, потому что кто-нибудь из них мог и по сию пору быть связан с Рубинчиком любовной перепиской или еще как-то. Да и без такой связи любая из этих женщин могла простым телефонным звонком предупредить его, спугнуть и сорвать тем самым всю операцию. В то время как на этом подготовительном этапе Барскому нужно было лишь установить точные адреса всех жертв распутного журналиста и получить не столько их устные показания против него – это он всегда успеет, сколько конкретные вещественные доказательства его растлевающей деятельности.

– Нужно только взять его с поличным! – сказал Барский Фаскину и Зарцеву. – Езжайте с ним в командировку, следите там за каждым его шагом и накройте его в тот момент, когда он уляжется на очередную девицу. Но чтобы все было красиво и чисто: с понятыми, с фотографиями, с милицией. Ясно?

Им понравилась эта идея. Не скучное копание в регистрационных книгах гостиниц и ЗАГСов, а живое дело! И как удачно вышло, что очередная командировка Рубинчика – сюда, в Якутию, в эту голую тундру, где все и каждый как на ладони, как эти заиндевелые алюминиевые щиты-плакаты, торчащие по обе стороны тундровой дороги по случаю недавней апрельской поездки Брежнева по Сибири:

И пока «козлик» директора комбината «Алмаздобыча», подпрыгивая на торосах и ухабах тундровой дороги, вез столичного корреспондента Иосифа Рубина из аэропорта в единственную в городе гостиницу «Полярник», персональная «Нива» майора Хулзанова, начальника мирнинского городского управления госбезопасности, доставила Фаскина и Зарцева прямо на городской вещевой склад. Там им немедленно выдали теплые меховые костюмы, овчинные полушубки, валенки и меховые рукавицы. Затем, после короткой беседы с хитроумным Хулзановым, якутом по национальности, вся операция была оговорена до деталей и их отвезли в ту же двухэтажную гостиницу, где остановился Рубинчик. Несмотря на полное отсутствие свободных мест в гостинице (даже крохотный вестибюль был забит прибывшими со всей страны «вербованными»), капитан Фаскин получил номер через стенку от номера Рубинчика, а Зарцев – номер напротив. Таким образом, ловушка была готова, и оставалось самое простое – дождаться, когда Рубинчик приведет к себе в номер очередную жертву.

Да, оказалось, что следить за ним неотлучно, как приказал Барский, нужды никакой нет: в городе одна гостиница, одна столовая-ресторан, один кинотеатр и даже такси – тоже только одно, да и то с водителем – стукачом КГБ! Наоборот, их задачей стало как можно реже сталкиваться с этим Рубинчиком нос к носу, ведь его тоже повезли за теплой одеждой на городской склад, а потом – в ту же столовую самообслуживания, где в меню было не одно-два, как во всех провинциальных столовых, блюда, а борщ, суп с фасолью, уха из налима, макароны по-флотски, рагу из оленины, рыба жареная и даже пельмени! И еще – брусника под сахаром, яблочный компот! Нет, не зря Мирный дает стране восемь процентов годового бюджета!

Отведав досыта ухи, сибирских пельменей и брусники (под коньяк и за счет все того же якута – майора Хулзанова) и разомлев от сибирской манеры топить до жары, как в бане, Фаскин и Зарцев с любопытством огляделись: кого бы они тут трахнули, будучи на месте Рубинчика?

Столовая, которая по вечерам превращалась в ресторан «Северное сияние», была в обеденное время заполнена шоферами, инженерами, крановщицами, горняками и охранниками алмазодробильных фабрик. Рослые, крупные сибиряки и сибирячки, да еще увеличенные в объеме толстыми свитерами, меховыми и ватными костюмами, унтами и овчинными полушубками. А также мощным таежным аппетитом: каждый и каждая, входя сюда с клубами морозного пара, брали в окошке раздачи по два первых и два вторых блюда плюс булки, кисель, компот и брусника! И все это съедалось – даже женщинами – подчистую среди громкоголосых споров-разговоров и густого табачного дыма.

Интересно, думали Фаскин и Зарцев, как этот плюгавый еврейчик сможет соблазнить таких таежных буйволиц? А вот и он сам, легок на помине! Уже в унтах, меховом комбинезоне и овчинном полушубке, только шапка-ушанка своя, московская. В сопровождении, как тут же сообщил им Хулзанов, главной архитекторши города, двух молодых геофизичек и юной, не старше двадцати, милиционерши-охранницы алмазной фабрики, заправляющей в Мирном всей клубной самодеятельностью. И хотя он ниже их всех ростом, но держится со столичным апломбом, светится самоуверенностью и не отстает в аппетите. Ест неспешно, внимательно и зорко слушает собеседников, изредка записывает что-то в маленький блокнотик и комментирует то, что слышит, какой-нибудь короткой репликой, после которой вся компания весело хохочет. А он с усмешкой глядит на них своими лукавыми еврейскими глазками, полными какого-то темного огня и энергии.

Фаскин и Зарцев обменялись взглядами: они тут же сообразили, кого из этих дам Рубинчик притащит сегодня в свой гостиничный номер. Архитекторша отпадает, ей уже за тридцать, это не его профиль. Геофизички тоже – они хоть и моложе архитекторши, но на девственниц не тянут. А вот милиционерша, кажется, близка к его типу русских див, хотя ростом под метр восемьдесят, не меньше. И следовательно, ночью надо быть осторожней при взятии их с поличным, эта девица может быть при оружии…

Однако Рубинчик обманул их расчеты. Ни в этот день, ни на следующий он не привел в гостиницу ни двухметроворостую милиционершу, ни геофизичек, ни еще кого-нибудь из таежных «буйволиц». Судя по сведениям майора Хулзанова, он первый день провел в кимберлитовом карьере, на дробильных фабриках и на обзорной экскурсии по Мирному, а второй, третий и четвертый – в городском архитектурном управлении и в строительном тресте, где интересовался, кто и по какой причине уже пятый год тормозит строительство огорода под куполом» – оригинальную идею местных архитекторов увязать под одной крышей целый комплекс жилых корпусов, детского сада, больницы, магазинов и оранжереи. А по вечерам этот Рубинчик пропадал то в клубе, то в гостях у местных инженеров и геофизиков и являлся в гостиницу лишь к полуночи, да и то, к огорчению своих ведущих, совершенно один.

Зарцев и Фаскин заскучали. Им надоело ждать, когда же этот «любожид», как они его называли, выберет себе девку для постели и даст им тем самым возможность выполнить свою миссию. Им осточертели эти морозы, при которых невозможно вдохнуть полной грудью – промороженный воздух прокалывает легкие. Им обрыдло общество майора Хулзанова, пьяный ночной храп командированных на обоих этажах гостиницы «Полярник», а в столовой – сибирские пельмени и брусника под сахаром. Единственное, что еще поддерживало их рабочий тонус, это хулзановский коньяк и туманные обещания разбитной администраторши гостиницы заглянуть к ним «на чай». И на пятую ночь эта пышная тридцатилетняя администраторша с пудовой грудью и двумя золотыми зубами пришла-таки к ним в номер, вызвав их хмельной энтузиазм и громкий тост Хулзанова: «За прекрасных дам!» Но она тут же охладила их пыл коротким сообщением:

– А ваш-то корреспондент уходит из гостиницы!

– Как это уходит? Куда? – разом протрезвели они, поскольку всего двадцать минут назад своими глазами видели, как он прикатил в гостиницу на служебном «газике» и вошел в свой номер.

– А кто ж его знает, куда? Такси с моего телефона вызвал.

Бросив в номере такую теплую и явно расположенную к выпивке администраторшу, они схватили полушубки и шапки, ссыпались по лестнице на первый этаж и, перепрыгивая через спящих на полу вестибюля командированных, выскочили на улицу как раз в тот момент, когда такси с Рубинчиком отчалило в чернильную черноту таежной ночи. Но благо, хулзановский вездеход с включенным двигателем и спящим в кабине молодым солдатом-шофером стоял тут же, ждал хозяина. Втроем, включая майора Хулзанова, они нырнули в кабину и приказали:

– За такси! Гони!

Значит, Рубинчик таки надыбал какую-то целку и теперь двинулся к ней домой – не то на квартиру, не то в общежитие! Оставалось лишь установить, к кому и куда именно он устремился. А уж потом, зная адрес, можно не спеша вызвать местную милицию, понятых и сгонять обратно в гостиницу за фотоаппаратами. Времени на это будет – аж до утра…

Но, прокатив до конца темной заснеженной улицы, такси не свернуло ни к одному из домов и даже ни в сторону аэропорта, а устремилось совсем в ином направлении – к тайге.

– Куда он?

– К зимнику, – сообразил первым шофер.

Действительно, такси катило к пересечению с зимней трассой, по которой тяжелые грузовики день и ночь тащили с юга, от Лены-реки, все, что нужно для жизни в тундре: горючее, продукты, строительные материалы, водку, технику, медикаменты. Летом, когда тундра оттает и превратится в зыбкое болото, тут нет никаких дорог, а потому тысячи тонн самого разного груза здесь спешат перевезти зимой по этим временным ледяным маршрутам. На кой черт ему зимник?

– А по нему куда угодно можно укатить, – сказал Хулзанов. – Хоть на юг, в Ленск, хоть на север, в Айхал!

– На такси? Зачем?

– Наверно, от вас смывается. Узнал, что вы за ним следите…

Но, достигнув зимника, такси не свернуло ни на юг, ни на север, а встало на обочине.

– Стоп! Гаси фары! – приказал Фаскин шоферу.

Черная промороженная ночь с низкой красной луной окружила их. Впереди, на перекрестке двух зимних дорог, стояло такси, тараня тьму перед собой конусами света фар и отсвечивая сзади желтыми габаритными огнями. Никто не выходил из машины, и гэбэшники терялись в догадках – что же этот Рубинчик собирается делать? Куда поедет?

Но вот на зимнике, с юга, показались огни спешащего на север бензовоза, и фигура Рубинчика выскочила из такси, встала на перекрестке с поднятой рукой. Бензовоз тут же сбавил ход, тормознул возле него. Рубинчик вскочил на высокую подножку и нырнул в кабину к водителю. Гэбэшники ждали, такси – тоже. Секунд через десять бензовоз фыркнул двигателем, отчалил от перекрестка и покатил на север, во тьму полярной ночи, а такси развернулось и направилось назад, в Мирный.

– С-сука! – выругались одновременно московские капитаны, а майор Хулзанов, выйдя из машины, остановил такси. Капитаны выскочили за ним.

– В чем дело? Куда он поехал? – спросил Хулзанов у шофера такси.

– Хочет ночь провести на трассе и написать статью о шоферах зимника, – объяснил тот.

Фаскин и Зарцев переглянулись.

– Но ведь у него на завтра билет в Москву! – вспомнил Зарцев.

– За ним! – решительно приказал Фаскин майору Хулзанову, спешно возвращаясь в кабину «Нивы».

– Зачем? Кого он тут найдет, на зимнике? – изумился Хулзанов.

– Он найдет! – уверенно сказал Зарцев и объяснил: – Это его последняя ночь тут! А он всегда трахает девочек именно в последнюю ночь командировки. И улетает!

– Тогда пошел! Вперед! – приказал Хулзанов своему шоферу.

Наследственный якут-охотник, он тоже возбудился этой охотой за «любожидом».