"Елена Топильская. Помни о смерти" - читать интересную книгу автора

следователь, Швецова, мы ей только что вскрыли... Что?! На, скажи ему
сама, - и протянул мне трубку, из которой доносился визг моего шефа.
- Владимир Иванович, - сказала я слабым голосом, и визг утих.
Но через несколько секунд шеф заорал в трубку с новой силой, впервые в
жизни назвав меня не на "вы" и не по имени-отчеству, что свидетельствовало о
сильнейшем его потрясении:
- Машка, поганка! Это ты?! Ты жива?! А чего он говорит, что тебя
вскрыли в морге?!
- Да не меня вскрыли, - стала объяснять я, еле ворочая языком, - нарыв
на десне мне разрезали. Можно, я домой поеду?
- Конечно, конечно! Может, тебе врача прислать?
- Врачей тут полно...
- Господи, разве можно так пугать?! Я же подумал, что твой труп
вскрыли! Кому тогда дела твои передавать?! - по последней фразе я поняла,
что шеф уже приходит в себя. - Раз надо, отлежись пару дней, не волнуйся.
Если есть что-то горящее, я Горчакова пришлю, ты ему дашь инструкции.
Поправляйся...
Положив трубку, я почувствовала, что снова теряю сознание. Кто-то из
докторов уложил меня на диванчик, стоявший в кабинете; сквозь звон в ушах
доносились чьи-то слова: "Транками под спирт закидываться - да она до дому
не доедет", чье-то хихиканье, по-моему, Маринкино: "Тогда, может, сразу в
секционную?", а потом: "Вася, отвези ее и уложи, если надо - укольчик
сделай..."
Процесс транспортировки мое сознание не зафиксировало. Пропавший труп и
незарегистрированный протокол также изгладились из него до следующего утра.
Может быть, мое сознание надеялось, что к следующему утру пропажа
найдется?..
Проснувшись на неразобранном диване, заботливо укрытая пледом, я
окунулась в восхитительное ощущение - когда ничего не болит. Ничегошень-ки,
нигде!
Насладившись, я стала соображать, как случилось, что ничего не болит. С
трудом восстановила в памяти процесс хирургического вмешательства, в
результате которого прошла зубная боль. И тут же вспомнила, что в морге, где
это хирургическое вмешательство было осуществлено, я оказалась из-за пропажи
трупа, ни личность, ни причина смерти которого не были установлены...
Весь кайф прошел. Зато я медленно стала наливаться злостью. Ну ладно
же, ребята, вы еще пожалеете, что меня разозлили. Теперь меня могут
остановить только танки. Все равно я раскопаю, что это был за труп, и почему
его подсунули в чужой гроб. Давая себе мысленно такое обещание, я стиснула
зубы и охнула: челюсть пронзило острой болью. Я с трудом встала с дивана - в
голове гудело, в ушах звенело - и поплелась полоскать рот марганцовкой,
содой и фурацилином, как было велено.
На часах было шесть вечера. С шести до двенадцати позвонили Юрий
Юрьевич, Кульбин два раза, Горчаков, шеф, Регина, мама, начальник уголовного
розыска. Каждый из них интересовался моим состоянием здоровья, выражал
сочувствие, советовал, чтобы я соблюдала полный покой и как можно меньше
разговаривала, а затем по их требованиям я долго обещала неукоснительно
следовать этим советам. В двенадцать ночи я перестала поднимать трубку.
Заснуть до утра я не смогла, лежала без сна и пыталась сообразить, как
лишний труп оказался в гробу старушки Петренко. Но голова еще плохо