"Антон Владимирович Томсинов. Горсть воды: Анри (#3)" - читать интересную книгу автора

человек ничего не услышал.
Антей сделал нормальный шаг.
Человек отскочил от машины, зажав в руке инструменты.
На его лице сменились выражения раздражения, узнавания, радости.
- Ты словно вышел из ниоткуда, камрад, - говорит он, освобождаясь от
инструментов, чтобы пожать руку Антея.
Я тоже подхожу к Альфреду. Старого механика мы всегда навещаем первым,
когда случается заехать в ваулт.
Ты всегда был каким - то особенным, Альфред. Не добрым, не злым, не
грустным, не весёлым... Не поддающимся классификациям... Ты можешь
рассказывать о набухающих почках яблони, копаясь в грязном чреве мотора.
Однажды ты объяснял нам различия между типами машинного масла, наигрывая
на гитаре пастораль Баха.
Вскоре мы уже сидим в комнате, ждём чай, заваренный в традициях пред -
Апокалиптического мира, - это лишь один из многих секретов, которые помнит
Альфред.
Итак, я разливаю душистый, пахнущий жасмином напиток по коричневым
чашкам с золотыми краями. Струя ударяет в девственно - чистое донышко,
начинается хоровод чаинок, не останавливающийся и после того, как я
перехожу к следующей чашке.
Антей, сложив руки на столе, спокойно рассказывает о последних событиях
- о задании клана, об изобретении аппарата, копирующего сознание человека
на электронный носитель, о ликвидации его создателей, о смертях кланеров,
о том, что теперь его будут судить, а я приехал за компанию.
Альфред устроился на заправленной белым покрывалом кровати, готовит к
игре свой старенький синтезатор - переключает какие - то тумблеры,
нажимает на кнопки... Он любит настраивать инструмент под каждого
слушателя индивидуально.
Вэтих вопросах он - дока. Мы слушаем его мелодии и верим, что он -
самый лучший музыкант в сегодняшнем мире.
Вообще - то я не люблю такой музыки. Но Альфред, играя забытые ныне
мелодии, что - то трогает во мне, и какая - то моя железа выделяет
чрезвычайно приятное для мозга вещество.
Он не поёт, потому что не умеет. Он говорит, что для других надо либо
делать всё хорошо, либо совсем не браться за работу.
Это правда. Тут я с ним полностью согласен.
Альфред ужасно сожалеет, что мы никогда не услышим песен, записи
которых не сохранились. Петь их своим пропитым, старчески - хриплым
голосом он считает кощунством.
- Да... - внезапно говорит Альфред, рассеянно перебирая клавиши.
На самом деле это только кажется, что рассеянно, - льющаяся воздушная
мелодия требует дьявольской гибкости пальцев.
- Мир раньше был лучше... - бросает он первую фразу, продолжая
импровизацию.
Он минималист, наш старый добрый Альфред. Аего музыка такова, что
закрой глаза - и покажется, будто он наигрывает на арфе, где вместо струн
- голубые лучи лазера.
- Мой отец, - продолжает Альфред, - часто любил говорить мне, что в его
времена трава была зеленее, солнце светило ярче... Но я просто скажу: в
моё время была трава... Было солнце... Нам не нужны были очистительные