"Антон Томсинов. Одинокие в толпе " - читать интересную книгу автора

во все стороны, ничуть не пряча похожие на чудовищные лопасти уши. Облик
этого книжного фаната свидетельствовал о крайней рассеянности в
повседневной жизни - развязавшийся шнурок нечищеного ботинка, вылезший из
бокового кармана пиджака уголок серого носового платка, в то время как
второй карман оттопыривался чем-то круглым и, наверное, тяжёлым... В
придачу ко всему - то ли из-за насморка, то ли по отвратительной привычке -
рот его был приоткрыт, что всегда раздражает меня в людях до крайности.
Молодой человек с такой страстью хватал книги, как будто они были для
него всем в этой жизни. Кто знает, почему он стал именно таким вот книжным
червем... Может быть, так выражается его слабость и страх? Мне знаком этот
распространенный тип людей, абсолютно неприспособленный к жизни. "Не от
мира сего" - говорила о них моя мать. Они пугливо прячутся от
действительности, что многих раздражает - естественно, слабость и вечный
страх присущи вымирающим, бесполезным организмам.
Большинство людей обычно довольствуются ограниченным кругом знакомых,
с которыми они делят работу или досуг. Так возникают социальные группы - со
своими лидерами и аутсайдерами, со своими законами и обычаями, которых
свято придерживаются все члены объединения. Практически всегда
психологический уровень группы выше индивидуальных психологических уровней
рядовых членов. Это интересно проявляется даже в быту. Тот, кто знает лишь
пару-тройку коллег по работе, жену да продавщицу в магазине, когда выбирает
одежду, обычно как бы убеждает себя словами "мне это пойдёт", имея в виду,
что одежда понравится той пятерке, которая составляет его окружение
(группу). Остальные люди для подобных личностей не существуют, они - часть
декорации, не влияющая на сюжет спектакля.
Некоторые индивиды время от времени любят менять состав своей группы,
включая в неё, к примеру, вместо сослуживцев - реальных или мнимых
конкурентов на административный пост, вместо продавщицы - знакомого
официанта или швейцара. Тем самым их личный статус как бы имеет стойкую
тенденцию к повышению.
Есть и такие, кто постоянно видоизменяет свой социальный облик, находя
в этом наслаждение и удовлетворение. Утром он - заботливый отец и муж, днём
- злой и жёсткий сухарь-начальник, вечером - первый заводила и весельчак в
дружной компании, собирающейся за кружкой пива в любимом баре. Причём его
семья, его сослуживцы и его друзья друг с другом не знакомы, поэтому
искренне верят, что он - один и тот же в любой ипостаси. И того, кто
попробует изменить их представление об этом человеке, неминуемо воспримут,
как сумасшедшего. Потому что мало кто всерьёз способен воспринять мысль,
что жизнь часто тождественна трагикомедии масок и положений...
Я отошёл от молодого человека, дабы он, рассеянно толкнувший меня и
даже не подумавший извиниться, не повторил свою оплошность. Мне слишком
хорошо здесь сегодня, чтобы злиться по столь мелкому поводу. А ведь бывают
дни, когда я взбешён и взвинчен до такой степени, что запросто могу всадить
пулю не то что за толчок - за грубое слово! Наблюдая за чудаком, я ещё раз
подивился, как в общем-то невзрачного и заурядного на вид человека
преображает любимое дело. Вспомнился Дампи, мой новый сослуживец - за
компьютером он вовсе не кажется замухрышкой! Наверняка и этот грубиян, если
завести с ним спор о литературе, будет говорить с такой образностью и
горячностью, которых вряд ли дождёшься от него в любом ином случае - вплоть
до признания в любви какой-нибудь его подружке. Всё просто - этот человек