"Дилан Томас. Портрет художника в щенячестве " - читать интересную книгу автора

Мы с Джеком смолкли на полслове. Энни смотрела вниз, на свои тапочки.
Одни часы на камине кашлянули, ударили. Миссис Уильямс кое-как поднялась со
стула.
- Ах, время летит! - сказала она.
Она протиснулась среди мебели, стукнулась о буфет, прогремела брошками
и побрякушками и чмокнула Джека в лоб.
- У, надушилась, - сказал он.
Она меня потрепала по голове.
- Ну-ну, чтоб вести себя как следует.
Энни она шепнула на ухо:
- И учтите, миссис Джонс, чтобы простая, здоровая пища. Вы его мне не
балуйте.
Энни ее повела из залы. Сейчас она двигалась медленно.
- Уж я постараюсь, миссис Уильямс.
Мы слышали, как она сказала: "Ну, всего вам хорошего, миссис Уильямс" -
и спустилась по ступенькам закрыть за ней дверь. Во дворе взревел
автомобиль, потом рев ослабел и умолк.
Мы с Джеком съезжали на заду в заросшую балку, мы орали, мы казнили
своими томагавками кусты куманики, мы плясали и пели. Мы тормозили,
останавливались, мы обшаривали заросли по берегам ручья. Где-то там,
наверху, сидел одноглазый, мертвоглазый, мрачный, коварный Гуилим, и он
заряжал свои ружья на хуторе Висельника. Мы пробирались, продирались сквозь
заросли, по сигнальному свисту мы кидались в траву и там отсиживались,
затаясь, выжидая, когда скрипнет сучок или хрустнет условно куст.
Я сидел на корточках, весь горя, один, я отбрасывал антрацитовую тень,
и джунгли Горсхилла кишели дикой, немыслимой птицей и рыбой, она летала и
прыгала, скрытая под цветами о четырех стеблях с коней ростом, и был ранний
вечер в балке под Карматеном, и мой друг Джек Уильямс, невидимый, был рядом,
и все мое юное тело меня обхватывало, как раззуженный зверь, - коленки в
ссадинах, бухающее сердце, глубь и жар между ног, в ладонях щекотка пота,
который сбегал по желобкам за ушами, шарики грязи между пальцами, глаза в
глазницах, перехваченное горло, сумасшедше зудящая кровь - а память уже
порхала, и плавала, и прыгала, готовая запустить в меня когти. Там тогда,
играя в индейцев в тот вечер, я себя чувствовал самым центром живой истории,
которую сочиняло мое тело. Я не выдержал, вскочил и снова бросился сквозь
отчаянно царапающуюся куманику.
Джек крикнул:
- Я тебя вижу! - и побежал за мной. - Паф! Паф! Ты убит!
Но я был молодой, и живой, и громкий, хоть покорно рухнул на землю.
- А теперь ты меня убей, что, слабо? - крикнул Джек. - Считай до ста.
Я закрыл один глаз, и я видел, как он затопал к верхнему полю, а потом
на цыпочках спустился обратно и полез на дерево, и я досчитал до пятидесяти,
я подбежал к тому дереву и убил карабкающегося по нему Джека:
- Ну, падай!
Он отказался падать, я полез за ним, мы уцепились за верхние ветки и
смотрели на нужник в углу поля. Гуилим сидел на стульчаке со спущенными
штанами. Маленький, черный. Он шевелил руками и читал книгу.
- Мы тебя видим! - крикнули мы.
Он подтянул штаны и сунул книгу в карман.
- Мы тебя видим, Гуилим!