"Николай Владимирович Томан. Прыжок через невозможное (Военные приключения) " - читать интересную книгу автора

нашей артиллерии, свистят пули автоматчиков. Кажется, приподними чуть-чуть
голову - и все будет кончено. А нужно ведь подползти как можно ближе к
дзоту, чтобы у заранее намеченного ориентира вскочить на ноги, как только
прекратит огонь наша артиллерия, и мгновенно забросить в черное отверстие
амбразуры тяжелый груз взрывчатки.
Брагину кажется все время, что Голиков ползет слишком медленно.
"Страшно ему, наверное..." - невольно думает он.
Старшему сержанту тоже страшновато, но он воспитал в себе такое чувство
долга, которое выше всех остальных его эмоций, и это помогает ему владеть
собой. Голиков же кажется ему безрассудно смелым, но Брагин не доверяет
такой смелости.
"Зря капитан приказал первым Голикову, а не мне забросить в дзот
взрывчатку..." - с тревогой думает теперь Брагин, замечая, как все медленнее
мелькают перед его глазами подошвы сапог ефрейтора.
Старший сержант слегка приподнимает голову, чтобы посмотреть, сколько
же еще осталось ползти ему до пня, у которого он должен остановиться и
приготовиться к метанию взрывчатки. Пень, освещенный отблеском пламени
разрывов, теперь совсем близко. Еще несколько мгновений - и Голиков
достигнет его. Нужно, значит, и ему, Брагину, приготовиться к подаче сигнала
артиллеристам.
Он вытаскивает из-за пояса ракетный пистолет и крепко сжимает его в
правой руке. А Голиков уже не ползет больше, он словно застыл на месте. Но
Брагин знает, что ефрейтор сейчас укладывает поудобнее пакет взрывчатки и,
нащупав косо срезанный конец огнепроводного шнура, не очень, наверное,
послушными пальцами достает головастую спичку из коробки.
"Успел он приготовиться или не успел?.. Успел, наверное..."
Брагин решительно нажимает спусковой крючок пистолета. Струя зеленого
огня с сердитым шипением вырывается из его широкого дула и взвивается в
черное небо над дзотом. В ее призрачном свете Брагин видит, как, поджав под
себя ноги, скорчился Голиков, приготовившись к прыжку.
Огонь нашей артиллерии прекращается почти мгновенно. Становится
непривычно тихо. Но что же медлит Голиков? Разве он не успел еще приложить
головку спички к сердцевине огнепроводного шнура и чиркнуть по ней спичечной
коробкой? Дорога ведь каждая секунда... Неужели он в самом деле испугался?
Брагин знает, что бывает так: страх скует вдруг все мышцы, и нет сил
шевельнуть ни рукой, ни ногой. Но что же делать? Сейчас ведь снова оживет
проклятый дзот, ослепленный и оглушенный на время нашей артиллерией.
А может быть, Голиков зажег уже бикфордов шнур и огненная струя бежит
теперь по его пороховой сердцевине к капсюлю-детонатору? Сколько прошло уже
времени: три или четыре секунды? Три или четыре сантиметра огнепроводного
шнура успели, значит, уже сгореть? Пройдет еще шесть-семь секунд - и грохнет
ведь взрыв...
Брагин делает резкое движение в сторону Голикова и действительно видит
в темноте искорки огнепроводного шнура. Нужно сделать еще один скачок в
сторону ефрейтора, вырвать у него из рук взрывчатку и бросить ее в сторону,
дзота, пока еще не поздно...
Но Голиков сам вскакивает наконец и, торопливо пробежав несколько
метров в сторону дзота, сильным взмахом правой руки бросает вперед пакет
взрывчатки с горящим бикфордовым шнуром. Старший сержант не успевает даже
заметить, попал он в амбразуру или не попал, как вдруг, сотрясая землю,