"Николай Владимирович Томан. На прифронтовой станции " - читать интересную книгу автора

было рассказать ему какую-то смешную историю, но в это время они услышали
далекий, всё нарастающий шум авиационного мотора. А когда самолет был уже
над их головами, Анна остановилась и, крепко сжав руку Сергея, спросила:
- Чей это, Сережа?
- Наш, по-моему, - ответил Сергей, всматриваясь в непроглядно-черное
небо, будто в нем можно было увидеть что-то. - У фашистского тон другой,
ниже гораздо и какой-то охающий. А ты чего, испугалась?
- Нет, мне не страшно, но неприятно как-то... - вздрогнув всем телом,
ответила Анна. - Вот когда я на дежурстве - совсем другое дело. Там некогда
думать об этом, если даже бомбят. Тогда только одна мысль: вывести поскорее
эшелоны со станции, спасти военные грузы, санитарные поезда... В такие
минуты всегда чувствуешь себя как в строю, из которого ни шагу нельзя
ступить ни вправо, ни влево.
Помолчав, она вздохнула и спросила печально:
- Когда же все-таки война кончится, Сережа?
В эту минуту властный диспетчер, беспрекословно распоряжавшийся
поездами на своём участке, показался Сергею маленькой девочкой, которой
вдруг стало страшно. И ему захотелось сказать ей что-нибудь в утешение, но
нужных слов не находилось...
- Война кончится, Аня, когда мы победим.
- Не блещешь ты красноречием, Сережа! - тихо засмеялась Анна. - Не
верится даже, что лекции твои о тяжеловесных поездах таким успехом
пользуются.
- А ты бы зашла сама да послушала, - обиделся Сергей.
- Для меня мой папа больший авторитет, чем я сама, - не без гордости за
отца заявила Анна. - Ему они нравятся. Кстати, он очень просил меня сегодня
затащить тебя к нам. У него к тебе какое-то серьезное дело.

Жизнь подсказывает Булавину решение

Майор Булавин был теперь занят одной мыслью: как скрыть от врага
замысел советского командования. Не раз приходило на ум назойливое желание
арестовать Гаевого, но это было линией наименьшего сопротивления, а Евгений
Булавин по опыту знал, что она никогда не оказывалась надежной.
Долго ходил сегодня майор Булавин по станции, наблюдая за отправкой
поездов. Мысли его были яснее, четче, когда он прохаживался по свежему
воздуху, присматриваясь к слаженным действиям станционных рабочих. Особенно
привлекали его осмотрщики. Молотками на длинных рукоятках постукивали они по
ободам вагонных колёс и стальным листам рессор, чутко прислушиваясь к
звучанию металла. Работа их требовала тонкого, почти музыкального слуха,
способного по тончайшим оттенкам вибрирующей стали угадывать неисправность
наиболее уязвимых частей вагона - колес и рессорного подвешивания с его
сложной системой пружин и балансиров.
"Вот кому может позавидовать даже настройщик роялей..." - с уважением
подумал о них майор Булавин.
Постояв ещё немного возле осмотрщиков, готовивших поезд к отправке,
Евгений Андреевич задумчиво зашагал дальше по шпалам, пахнущим нефтью и
креозотом, мимо длинных составов большегрузных вагонов и санитарных поездов.
Раза два прошелся он мимо депо и уже собрался возвратиться назад, как вдруг
услышал знакомый голос, окликнувший его.