"Николай Томан. История одной сенсации" - читать интересную книгу автора

зумные существа, достигшие очень высокого технического со-
вершенства.
- Но где же они? - усмехнулся Хазард. - Почему не дают
знать о себе?
- А кто знает, - серьезно отозвался Писфул, - может быть,
принятые мною телевизионные сигналы и являются одной из их
попыток связаться с нами... Ну, а к тому же, кроме Марса и
Венеры, есть еще и другие планетные системы. Никто из астро-
номов не отрицает возможности существования планет у таких
ближайших к нам звезд, как "альфа" Центавра, звезда Бернар-
да, Вольф, Лаланд, "альфа" Большого Пса...
- Ого, куда ты хватил, старина! - рассмеялся генерал. -
Мой тебе совет - не рассказывай никому о твоем "видении", а
то тобой не только университетская газета, но и вся наша
пресса займется, и уж тогда мне труднее будет выручить тебя
из беды.
Долго в этот вечер не ложился спать профессор Писфул. Он
досадовал на все: на себя, на свой телевизор, на капризы ио-
носферы, а более всего на генерала Хазарда, напомнившего ему
один из неприятнейших дней его жизни, когда его скромной
персоной действительно заинтересовалась университетская га-
зета. Случилось это года полтора назад, когда на одной из
лекций по электронике профессор Писфул случайно обронил фра-
зу, что недалеко, видимо, то время, когда прямая радиосвязь
окажется возможной не только с самыми отдаленными точками
земного шара, но и с другими планетами.
Одно это заявление не наделало бы, конечно, большого шума
в университете. За Писфулом давно уже укрепилась слава неис-
правимого фантазера, и над его верой в обитаемость иных ми-
ров могли бы только добродушно посмеяться. Однако профессор
Писфул, утверждая обитаемость Вселенной, пытался не только
полемизировать с английским астрофизиком Джемсом Джинсом, но
и критиковать его теорию об исключительности происхождения
нашей Солнечной системы. Джине же был весьма почитаем в уни-
верситете, ректор которого считал себя самым ревностным его
учеником и последователем.
Масла в огонь подлила университетская газета, упрекнувшая
Писфула не только в материализме, но и в марксизме. Поводом
к этому послужила высказанная им мысль о том, что слишком уж
сложная структура материального мира убедительнейшим образом
свидетельствует о не божественном его происхождении. Богу,
по мнению Писфула, незачем было бы так мудрить.
Дело тогда могло бы кончиться для Писфула весьма плачев-
но, не обратись он за помощью к генералу Хазарду...
Вспоминая теперь всю эту не очень приятную историю, про-
фессор Писфул невольно задумался и над возможными последс-
твиями своего теперешнего открытия. Найдутся, конечно, люди,
которые припомнят ему его вольводумство. И сделать это может
не только недруг Писфула, преподаватель богословия, но и де-
кан философского факультета Бросерс.