"Николай Владимирович Томан. Преступления магистра Травицкого (Приключенческая повесть) " - читать интересную книгу автора

может кто увидеть безбрежного моря, стоя на краю его ночью с малою в руках
зажженною свечою".
Стефан Травинский и прежде не верил, тем более не верит теперь в того
примитивного бога, о котором повествуют Библия и другие священные книги. Для
него не существует ни иудейского Яхве-Иеговы, ни исламского Аллаха, ни
христианской троицы. В этих вопросах он вполне разделяет точку зрения
атеистов, считающих, что люди создали богов по образу своему и подобию.
В откровенных беседах со своим дядей, правоверным православным
богословом, он признался, что верит лишь в высшую нематериальную силу, будто
бы сотворившую мир, давшую ему определенное устройство и управляющую им. Но
сам дядя не был уверен в искренности и этой его веры. В глубине души он
считал своего племянника приспособленцем, специализирующемся на модернизации
обветшалых религиозных догматов.
В богословских статьях, которые он теперь все чаще посылал в "Журнал
Московской патриархии", Травицкий стал сначала осторожно, а затем все более
уверенно высказывать свои идеи. Вдохновляли его на это эксперименты
ватиканских коллег, смело осуществляющих "адджорнаменто" - осовременивание
католической церкви.
Магистр Травицкий внимательно читал все, что сообщалось о ватиканских
соборах и его сессиях. Ему особенно запомнилось выступление индийского
епископа Соуза, заявившего, что церковь всегда опаздывала, когда речь шла о
проблемах науки. В самом деле - сколько же можно плестись за наукой, за ее
новыми открытиями, чтобы потом истолковывать их в религиозном духе. Не пора
ли переходить в контратаку и самим открывать или хотя бы предсказывать новые
явления природы? А еще бы лучше - поставить какой-нибудь эксперимент. Такой,
например, как "общение со всевышним", предложенный Куравлевым.
Сообщение отца Никанора о каких-то физиках, уже поставивших или
собирающихся ставить почти такой же эксперимент, тоже может пригодиться.
Подобная идея могла возникнуть, скорее всего, у авантюристов, но весьма
возможно, что они и не мошенники вовсе, а люди, свихнувшиеся на религиозной
почве. В противном случае они обратились бы за помощью не к подмосковному
священнику, а в синод или к самому патриарху.
Нужно бы найти поскорее этих людей и поговорить с ними. А потом, если
только они окажутся достаточно вменяемыми и действительно сведущими в
науках, связать их с Куравлевым и помочь всем необходимым для их
эксперимента. И независимо от его исхода сообщить об этом не только в
"Журнал Московской патриархии", но и в заграничную католическую прессу.
Магистр так вдохновлен этой идеей, что готов действовать немедленно.
Надо бы сразу к главе епархии, но лучше сначала к ректору семинарии, к отцу
Арсению, хотя его не так-то просто вдохновить на такое дело. Он типичный
традиционалист, отвергающий не только аллегорическое толкование Библии, но и
частичную ее модернизацию.
При всем своем традиционализме отец Арсений, однако же, не глуп и
понимает, что без этого теперь нельзя, не та ныне паства. Должен, значит,
уразуметь, как важно подкрепить библейские тексты научным экспериментом.
- Как упустить такой случай, отец Арсений? - спрашивает его Травицкий,
изложив свой план розыска экспериментаторов. - Представляете, как укрепится
вера, если удастся принять какой-нибудь знак всевышнего?
- Да, заманчиво, конечно, - без особого энтузиазма соглашается с ним
ректор, а сам думает: "Гордыня в нем это... Жажда славы... Разве ж бог и без