"Йозеф Томан. Калигула, или После нас хоть потоп " - читать интересную книгу автора

судна, под эмблемой корабля -- головой дельфина, выбитой из меди, --
капитан Гарнакс для поднятия духа тянул из фляги неразбавленное вино. Этим
он сегодня занимался с самого утра. А сейчас смотрел остекленевшими
глазами, как корабль рассекал вздымавшиеся волны. Гарнакс пытался
определить силу ветра, следя за тем, как судно приближается к середине
пролива. При "закрытом" море ни один капитан не решался вести военный
корабль. А этот вызвался сам, но выхода не было, и Вителлию пришлось
согласиться.
Луций присматривался к Гарнаксу и ничего достойного внимания не нашел в
нем. Заросший детина в индиговой тунике, красный платок узлом завязан на
затылке. Пьяница и забияка. С перебитым носом, в единственном ухе торчит
золотая серьга. Ему бы, мерзавцу, давно висеть на корабельной рее. Но
корабль он вел мастерски, даже когда напивался. А сегодня он выпил больше
обычного.
-- Далеко ли до Мизена, Гарнакс? -- спросил Луций.
Гарнакс повернулся к нему лицом, исполосованным шрамами, судорожно
цепляясь за поручни на носу корабля, чтобы удержаться в вертикальном
положении.
-- Не так уж и далеко, благородный господин, -- бормотал он, -- не будь
перед нами этих проклятых Сциллы и Харибды. У них в пасти мы можем
оказаться в два счета.
Луций помрачнел.
-- Постарайся, чтобы мы благополучно прошли пролив, да поменьше болтай,
пьяница!
Держась за перила, Гарнакс попытался изобразить поклон и зигзагами
проковылял к трюму. Оттуда вскоре послышалась громкая команда, кого-то он
хвалил, кому-то угрожал.
Ветер ударил в парус, затрещала мачта. Весла отчаянно скрипели в
уключинах. По обнаженным телам гребцов стекал пот. Гортатор ритмично
выкрикивал команду, флейтист по ней задавал темп гребцам. Свист кнута
надсмотрщика тонул в этом шуме.
Волны вздымались, и трирема танцевала на них, как ореховая скорлупа,
скулила словно побитая собака.
"Римскому воину неведом страх!" -- любил говорить Луций, подбадривая
свой легион перед наступлением на парфян. Вспомнив эти свои слова, он
криво усмехнулся. Вот Тит, первый из его центурионов, его приближенный,
правая рука, человек ограниченный, тупой, солдат, усердный служака,
который никогда не скучает. Единственное его желание -- верно служить
Луцию и добиться повышения. Этот Тит спокоен. "А-, (Я, наверно, бледен",
-- решил Луций и громко обратился к Титу:
-- Мы сейчас всего на расстоянии полета стрелы от царства Аида, Тит. Ты
не боишься?
-- Нет. Все в руках Нептуна, тут ничего не поделаешь. Что будет, то
будет.
Луций повысил голос:
-- У тебя есть жена, отец?
Да, у него в Риме семья. Голос Тита звучит спокойно, невозмутимо.
-- Ты просто герой, -- иронически замечает Луций и чувствует, что слова
эти обжигают ему рот.
Корабль бросает на волнах, как легкое перышко. Рулевой выравнял судно,