"Алексей Николаевич Толстой. Сожитель (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Многое еще он говорил. От иных слов вдова вздрагивала, потуплялась в
заповедном наслаждении. Когда же Гирькин вдруг стал прощаться, она
проговорила лениво:
- Безусловно, если вам ночевать негде - как-нибудь у меня устроим. Не
в смысле уплотнения, потому что площадь у меня законная, а так, чтобы
просто человек не погиб, пока обглядится, да то, да се...
Часа через два Гирькин, забежав к трепушкам за книгами и тетрадями,
веселый и румяный, опять появился на Якиманке. Вдова ждала его у окна.
Увидела - откинулась.
Варвары на кухне след простыл. Гирькин сам поставил самовар, сбегал
за ситником, затопил печку и в сумерках, без огня, беседовал задушевно,
улещал вдову:
- Какая роскошь - ваше помещение! Какое удовольствие сидеть близко
около вас! Ах, Софья Ивановна, надо ловить минуты жизни...
Без нахальства, семейственно, он поцеловал вдову в щеку, в шею и даже
в затылок под косу. И само собой вышло: прокуковала на охрипших за годы
революции часах деревянная кукушка десять - и Гирькин со вдовой очутились
на пышных перинах; прикрылись от превратностей жизни громадным, как печь,
одеялом. Чего еще было желать человеку?
Утром, в самом наилучшем расположении духа, Гирькин приловчился
бежать в университет. Вдова подняла брови выше головы. "Вы куда?" И
заморгала. Ничего не поделаешь - он остался. Утешал ее. Опять пили чай.
Вдова вместо свитера надела шерстяное голубое платье старорежимного фасона
с гипюром. На ногах ковровые туфли. И все нет-нет, да и присаживалась к
Гирькину на колени. Обняв, глядит в глаза странно, вопросительно.
- Ну что? Ну что еще тебе нужно? - спрашивал Гирькин, трепля ее за
косу.
Весь день мочил, плюхал за окнами ноябрьский дождик со снегом. День и
ночь промелькнули. Наутро Гирькин собрался в вуз, вдова опять брови
подняла - и плакать.
- Да ведь надо же мне делом когда-нибудь заняться, - сказал Гирькин.
- Уйдешь - раздумаюсь, сама не знаю что натворю, - ответила вдова
грудным голосом.
Поглядел Гирькин за окна, не пошел в вуз. На кухне Варвара, как
молнии, кидала кастрюли, скалилась белыми зубами:
- Дорого вам въедет жилая площадь, товарищ Гирькин.
- Пустяки, я вдову обломаю.
- Посмотрим.
Попробовал Гирькин заниматься дома, - Софья Ивановна молчит, как
мертвая, у него за спиной, неслышно подкрадется, книжку - хлоп и глядит,
будто спрашивает: "Да кто ты, кто?"
Думал он, что она скучливая, поминутно нужно ее развлекать. Нет.
Неправильно. Вдова скучать не умела. С удовольствием садилась у мокрого
окошка в сумерках и зевала по полсотне раз без перестановки. У Гирькина
даже во рту приторно, в теле истома. Нет, нет. Вдова терпеть не могла ни
шумного, ни бойкого. Но едва Гирькин наморщит лоб - значит, раздумался,
уединился, - она тут как тут, с вопросом, с тревогой.
- Да не брошу я тебя, успокойся, Софья Ивановна.
- Этого я меньше всего боюсь.
- Пусти, я схожу в университет. Ну, хоть политграмоту дай поучить. Не