"Алексей Николаевич Толстой. Подкидные дураки (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

нему, как к брату, тихо.
Наконец настал неизбежный день: Ракитников вернулся домой под утро,
сконфуженный и неестественный. По пути на извозчике он приготовил очень
вероятное объяснение. И, хотя Людмила Сергеевна не спрашивала, он
словоохотливо ей налгал. Она как будто поверила.
С тех пор он начал лгать ей постоянно, потому что подошла полоса, -
как он объяснял одному из приятелей за водочкой, - "голода по женщинам"...
Он сошелся с пишбарышней и весело попивал с ней портвейн в кавказских
кабинетиках. Пишбарышня, не будь дурой, однажды заявила: "Отчего бы это,
дружок, но сегодня меня раза три стошнило?.." Он струсил, дипломатически
заболел, спасло его только то, что у пишбарышни оказался добродушный
характер, - не настаивала на разрушении семейного счастья. Вторая была -
одетая в шикарный заячий, под песца, мех, девица из киностудии, с
кукольной маской вместо лица и пустыми глазами. Она готовилась стать
экранной тенью и была действительно бесстрастна и глупа, как тень. Это его
и зацепило, но ненадолго: девица оказалась невыносимой неряхой.
Последовало еще несколько мимолетных увлечений. Ракитников изолгался
и запаршивел. От трех рюмок водки он шумел, лез на скандалы, руки чесались
"бить чью-то морду"... И вот все сразу оборвалось. Хмурым утром Людмила
Сергеевна не завернула ему в бумагу двух бутербродов, - она сидела,
одетая, на краю постели, уронив руки в колени, опустив голову, -
независимая, странная...
- Я от тебя ухожу, я больше так не могу жить, - сказала она тускло,
незнакомым голосом...
Так-то все это и случилось... Дождливое воскресенье подходило к
концу, а Ракитников все еще шагал по комнате, где в стене торчал ржавый
костыль... своими силами все было передумано, в усталой голове звенела
пустота...
Вдруг рядом, у соседа, загремел ключ. Сосед вошел рядом в комнату,
швырнул с ног калоши, закашлялся и проговорил про себя:
- В конце концов все относительно...
После этого он для чего-то двигал стульями. Ракитников прислушивался,
будто там была его последняя надежда. Хмуро глянув на крюк, вышел в
коридор, постучался:
- Да, - громко сказал сосед, - вам что надо? - И, когда Ракитников
назвался, он громко крикнул: - Войдите!..
Сосед стоял посреди комнаты, раскуривая трубку с махоркой. Это был
коренастый мужчина с большим залысым лбом и растрепанной бородой.
Пришемихин, ученый. Летом его комнату три раза обчистили до нитки, поэтому
все жизненно необходимое он носил при себе, в карманах парусинового
балахона. Кроме того, он надевал, выходя из дома, как пережиток военного
коммунизма, мешок за спину, где у него лежали книги и завтрак.
Выпустив сизое облако махорки, он сказал:
- Какой вопрос вас интересует? Садитесь.
- Видите, в чем дело, профессор... У меня там крюк... Если я сейчас
туда вернусь, то...
- Ага, понимаю... Садитесь... (Ракитников сел.) А вы вчера, кажется,
намазались. Я сплю крепко, но в комнате у вас начался такой грохот - я
проснулся и долго размышлял: какими предметами вы можете производить столь
сильные звуки?.. Сидите, я не сержусь. Вся беда в том, что огромные запасы