ДОПРОС

Валя лежала на чем-то мягком. Согнула руки — действуют. Пошевелила пальцами — все в порядке. Двинула одной ногой, другой — правое колено немного болит: наверно, ушибла… Темнота-то какая! Придвинула руку совсем к глазам — ничего не видно.

Откуда-то снизу тянет холодом. Досада какая — выронила фонарик!

Девочка потерла острое колено, несколько раз поджала и. вытянула ногу: ничего страшного… Руками пошарила вокруг себя: песок? Нет… скорее опилки. А мрак все такой же плотный. Глаза так и не привыкают к темноте. Почему?.. На мгновение словно ледяной ток прошел по телу…

Спички! В кармане спецовки были спички. Как это она сразу не вспомнила?! Руки немного дрожат.

Валька, спокойно!..

Медленно открыла коробок, достала спичку, чиркнула… Колеблющийся желто-голубой треугольник бежит по спичке, подбирается к пальцам…

Как красиво горит!.. Хочется смотреть, все время смотреть на это веселое пламя… Кончик спички обугливается, приподнимается, язычок пламени уменьшается, превращается в красную черточку…

Сколько спичек в коробке?.. Совсем немного! Но нужно зажечь еще одну, ведь она ничего не увидела.

И снова трепещущий огонек отбрасывает от нее темноту. Кругом каменные стены — только это она и успела увидеть, а спичка уже потухла. Но, кажется, что-то блеснуло рядом с ней, слева? Валя протянула руку, осторожно шарит… Ура! Фонарик!

Подстилка из трухлявых опилок — как мягкий-мягкий матрац. Ноги совсем тонут, в нем. Она в колодце!

Он выдолблен в «сахарной голове». Наверху, метрах в трех, колодец закрыт гладким круглым камнем. В него вделана стальная скоба, которая уходит в стенку.

— То-ва-ри-щи!.. Ди-ма-а!

Голос ударяется о стены, потолок. Ему некуда деваться, и звучит он одновременно и громко и глухо.

Прислушалась. Никакого ответа. Только откуда-то снизу доносится едва слышное «а-а-а»…

Валя пошарила лучом: черная дыра… Нагнулась, осветила — проход. Через несколько шагов — ступени вниз…

Еще раз взглянула наверх:

— Ди-ма-а-а!.. Федя-а!.. То-ва-ри-щи!..

И опять лишь из темного отверстия: «и-и-и»…

Что делать? Ее не слышат! Идут ли часы? Идут. Вспомнила: когда испугалась, что ничего не видит, могла посмотреть на часы — они ведь светятся… В кармане компас — папин, — он тоже светится… Который час? Через сорок минут ей нужно будить Диму… Они должны ее услышать!

Валя кричит, напрягает голос, кричит так громко, как только может, но снова ей отвечает лишь темное отверстие…

Валя потушила фонарь, опустилась на опилки. Оперлась локтями в колени, ладонями закрыла лицо:

— Как глупо получилось! Но разве можно было предположить?!

После того как капитан ее разбудил, она сидела около «зуба», присматриваясь к бухте, кустам, террасам. Прислушивалась к ночным звукам. Небо было полно звезд. Тонкий серп луны стоял почти над головой — было совсем хорошо видно. Она думала о Максимыче, о «Бризе». Так продолжалось около получаса. Потом она подумала, что площадка кем-то построена — трещины на ней такие, как будто ее специально выложили камнями, да и парапет очень уж правильный… Она встала, прислонила карабин, стала рассматривать парапет… В нескольких местах ей показалось даже, что видны следы зубила. И тут, с правой стороны «зуба» она заметила выдолбленный знак: круг и в круге — изогнутая линия. В первый момент она хотела раз-, будить друзей, но потом передумала: знак никуда не денется, а до утра все равно ничего нельзя предпринять. Так пусть поспят… Потом она заметила на концах изогнутой линии углубления. Смерила пальцами: в нижнее лег большой палец, в верхнее — указательный. Попробовала повернуть вправо — ничего не вышло. Попробовала в другую сторону и… провалилась в этот колодец!..

Может быть, такой же знак есть и здесь, и она сможет выбраться?

Но как ни искала, ничего обнаружить не смогла.

Она уже двадцать минут в этом каменном мешке… Что делать? Ну, они проснутся… Увидят, что ее нет… Найдут? Конечно найдут!.. А она? Так и должна стоять и ждать? Нахмурив брови, стиснула зубы, каблуком ударила каменную стенку.

Но что же все-таки делать?.. А коридор? Куда он ведет?.. Постой, Валька, постой: площадка, механический люк, колодец, коридор… Все это сделали люди! Может быть, отсюда появились те, что напали на Максимыча?.. Эх, жаль — карабин остался там…

Валя достала блокнот, карандаш, крупными буквами написала:

Ушла по коридору, буду оставлять пометки.

Валя.

Оторвала листик, положила на опилки. Когда откроют люк, — сразу заметят.

Согнувшись, Валя вошла в низкое отверстие. Ступени круто спускаются спиралью. Но стоять уже можно во весь рост. Насчитала два с половиной оборота, восемнадцать ступенек. Перед ней длинный ход. Дно влажное, скользкое. Ширина хода немного больше метра. Высота? В ней метр пятьдесят четыре. Значит — метр восемьдесят, восемьдесят пять…

Коридор тянется как по линейке. В какую сторону? Валя остановилась, достала компас: на север-северо-запад. Идет она девятнадцать минут. Значит, прошла уже километра полтора…

Но вот первый поворот — налево, сразу же круто — направо, и тут ход раздваивается… От неожиданности Валя отпрянула: на стене у развилки полустертый рисунок углем.

Под рисунком Валя положила записку: «Пошла направо». По компасу определила направление, сделала набросок галереи. Здесь подземный ход не так аккуратно выкопан: кое-где валяются или торчат обломки камней, иногда он суживается так, что только-только можно пройти. Местами с потолка капает вода. Тонкие, едва заметные струйки стекают по стенам. Крохотные ручейки исчезают неизвестно куда. В луче фонаря снова рисунок — на большой светло серой глыбе, которая, как навес, тянется вдоль левой стены.

Валя довольно быстро поняла, что изображал рисунок. Но что обозначала странная надпись? Рисунок высечен в камне, а надпись сделана углем. Вероятно, ее сделали позже…

Точно следуя указаниям, оставляя у каждого перекрестка записки, она вышла в широкую галерею. От нее отходило несколько ходов в разные стороны. Прямо у входа красной краской:

Стало жутко. Луч фонаря обегает неровные стены, потолок. Куда же нужно повернуть? Вон там снова что-то выцарапано на стене:

Вон он — холмик, покрытый щебнем… Могила?

Прямо напротив холмика — галерея. Но рядом со входом, всего в нескольких шагах, сложены камни. Сверху лежит большая каменная плита. На ней:

Это тоже могила!.. И напротив — еще галерея. Куда же идти?

Несколько секунд Валя соображала. Потом написала записку, положила под камешек и решительно вошла— в коридор. Он, резко суживаясь, круто пошел вниз… Дно сплошь усыпано мелким гравием.

Большой камень перегородил дорогу. Он стоял торчком. На нем — обтесанный четырехугольник. Белой краской сделан рисунок:

Белая краска!.. И рисунки. такие же, как там, на мосту!.. Что это, ребус?! Ну, первое — это воин… А' может быть, — часовой? — Потом цветок, за ним — моа. А последнее?.. — Валя перерисовывала рисунок. — Войско, парад?..

Нет, на ребус непохоже. Ребусы она хорошо решает. Идеографическое письмо— как на том камне?.. Но что оно означает? Стоит воин или часовой… цветок. Что это может значить? Запах, обоняние? Часовой почувствовал приближение птицы моа?.. Ну, а дальше?

К чему здесь эта рать?.. Да, это еще может быть «рать»! И что? Он позвал на помощь рать?.. Чепуха какая-то!

Однако что же она?.. Время идет. Сколько она уже в подземелье? Ого, больше часа! Как там, наверху? Проснулись, ищут ее? Идти дальше или возвращаться? Ведь кроме этих рисунков и надписей она ничего не нашла, никаких следов… Вот посмотрит, что за этим камнем, и пойдет обратно.

Валя уперлась руками, подпрыгнула, села на камень верхом и направила луч в темноту… Коридор здесь обрывался, впереди — темная пропасть… Фонарь горит уже не так ярко: противоположной стороны не видно. Неужели батарея кончается?

Валя заглянула в пропасть: огромный колодец. Глубокий.

Смотри, Валька, не свались. Осторожно!

И тут ее будто осенило: «Осторожно»… «Страж»… Конечно! Дуреха, сразу не догадалась: читаются только согласные; не воин, не часовой, а «страж». Страж… СТРЖ… оСТоРоЖН… Какой это цветок? Анис? Выбрасываем А и И: оСТоРоЖН… Добавляем О — осторожно. Остается С, моа и рать.

Так вот почему этим камнем перегорожен ход!

Нужно возвращаться — скоро утро. Ее, наверное, уже хватились, ищут… Валя ясно-ясно представила себе друзей: капитана, Федю, Диму… Димка!

Скорее!.. Только бы не запутаться… Хорошо, что всюду оставляла знаки… Вот могила Хьюза… Штурвал с руками.

Валя побежала. Перепрыгивает через камни, спотыкается, снова бежит…

Фонарик горит все слабее… Добраться бы до прямого коридора, там можно и без света идти… Успеет ли?

Расплывчатые круги растягиваются в дрожащие линии, стекают вниз, обволакивая все мутной кисеей. В виски тупо бьет мягкий молоток. Странно — почему молоток мягкий?.. Хочется глубоко вздохнуть, но горло давит тугой воротник. Нужно расстегнуть его, и тогда сразу станет легче… Но руки не слушаются, их невозможно поднять.

Максимычу кажется, что он лежит на дне моря. Качаются остовы потонувших кораблей… Почему они так качаются? А может, это водоросли?.. Кисея редеет, проступают неясные очертания каких-то предметов. Оказывается, это не корабль, а… стул! Чудно смотреть на стул снизу. И почему стул на дне моря?

Максимыч снова закрыл тяжелые веки. Нужно расстегнуть воротник!.. Но руки так неловко согнуты, что их никак не вытащить из-под спины.

Сквозь тело, передаваясь от пола, пробегает мелкая дрожь — оно будто тихо вибрирует. Ощущение знакомое и потому приятное — это работает машина, «Бриз» идет на средних оборотах…

Освещая потолок и карниз, золотятся последние отблески вечерней зари. Но вот и они погасли, крадутся лиловые тени. Они быстро густеют, чернеют, заполняют углы, поднимаются по стенам, стелются по полу.

Кисея прорвалась. Сразу, в один миг вспомнилось все: берег бухты, ракушки, свист в воздухе, что-то упало на плечи… Удавка!

Максимыч открыл глаза. Он лежит в кают-компании. Шею давит узел, руки скручены за спиной, ноги связаны. Сознание полностью вернулось… На него напали, «Бриз» уводят. Кто? Куда?

Боцман вспомнил о капитане, ребятах. На скулах надулись желваки, он заскрежетал зубами. Руки ноют, но это полбеды. Освободить бы хоть немного шею! Он напрягает мускулы; кажется, жилы вот-вот лопнут. Стало чуть легче, дышать уже можно почти свободно.

Машина заработала вхолостую. Загремела якорная цепь: «Бриз» остановился… Сколько прошло времени, как на него напали? Час, от силы полтора… Если в среднем двенадцать узлов — отошли недалеко.

Клайд Годфри еще раз осмотрел пульт управления: до чего все здорово! И слушается, как хорошо выдрессированная собака. Да, на таком корабле плыть — одно удовольствие. Он вышел из ходовой рубки, сбежал по внутреннему трапу, зажег электрический фонарик.

Перед дверью кают-компании прямо на полу сидел Том Кент и, запрокинув голову, высасывал последние капли из плоской фляги. Клайд направил луч фонаря прямо ему в лицо:

— Черт возьми! Вы опять лакаете?! Кент сощурился, отвернулся:

— Уберите к чертовой матери, сэр, этот прожектор! — Он бросил пустую флягу, поднял лежавший рядом автомат, надел на шею. — Будь я проклят во веки веков! Мне, эр, начинают надоедать ваши наставления… Я вам не луга! — Он встал, покачнулся. — Я, сэр, был миллионщиком, я был богаче Рокфеллера вместе с Дюпоном, и, будь я проклят во веки…

Кент осекся. Хмель мгновенно сошел… Он только сейчас заметил, что Клайд держал палец на спусковом крючке, а дуло автомата смотрело прямо в глаза ему, Тому Кенту! Он сразу сник, руки его опустились, он отвел взгляд.

Не повышая голоса, Годфри спросил:

— Как тот там? Кент пожал плечами:

— Когда я смотрел последний раз, он еще не приходил в себя…

— Вы отпустили веревку на шее? Пустые глаза забегали…

— Ну, Кент, берегитесь: если он задохнулся — вам несдобровать… Откройте дверь!

Яркий свет резанул по глазам, но Максимыч не отвел взгляда, даже не зажмурился.

«Здоров, черт», — подумал Клайд и громко сказал:

— Отпустите петлю. Возьмите шлюпку, отправляйтесь на «Фэймэз». Пусть Уэнсли пришлет двоих с автоматами. Я буду ждать вас здесь.

Максимыч глубоко вздохнул, напряг мышцы, сел. Он пытался рассмотреть вошедших, но фонарь слепил глаза, за ним была сплошная чернота.

Не отводя луча от лица Максимыча, Годфри взял стул, сел напротив боцмана. Некоторое время он молча смотрел на него, тщетно пытаясь увидеть хоть малейший проблеск страха или хотя бы волнения. Моряк сидел не отводя взгляда от слепящего луча. Сурово сдвинутые брови, черные зрачки будто застыли… Да-а! Наверно, вот такие двадцать лет назад ставили свои подписи на развалинах гитлеровского логова… С ним будет нелегко!

Клайд достал пачку «Чеетерфилда».

— Я буду говорить по-русски… Как вас зовут? — Вынул сигарету, поднес к губам Максимыча.

Боцман не шелохнулся: плотно сжатый каменный рот, неподвижный взгляд…

Клайд щелчком отбросил сигарету, достал другую, закурил.

— Вы не курите? Простите, не знал… Так как вас зовут?.. Не желаете отвечать? Что ж, уважаю ваше инкогнито. Тем более, что я и без того знаю, кто вы… Узнал из судовых документов… Как видите, я с вами довольно откровенен. — Годфри говорит нарочито небрежным тоном. — Знаю, кто вы, а также имел уже удовольствие заочно познакомиться и с остальными членами экипажа этого судна… Должен вам сказать, что корабль превосходный. Это я вам говорю, как специалист… Тем более странно, что он номерной! Вы не находите? Ему смело можно было бы дать любое звучное название… ну, к примеру, «Жемчужина океана», «Звезда Востока»… Или более современно: «Кибернетика», «Звездолет»… Но, простите, я в принципе избегаю вмешиваться в чужие дела… В сущности, мне нужно от вас совсем немного, и как только вы мне ответите, будете немедленно освобождены. Всего-навсего я попросил бы вас не отказать в любезности сообщить: с какой целью прибыло сюда это судно?

Лицо матроса по-прежнему словно застыло. Только глаза еще глубже ушли под лохматые брови и горят оттуда, как раскаленные угли…

Клайд мысленно выругал себя. Он допустил оплошность: незачем было говорить о судовых документах. Этот чертов истукан, вероятно, догадывается, что он их еще не нашел. Кстати, сколько ему может быть лет? Трудно сказать точно — должно быть около шестидесяти. Но силища! Каждый мускул виден… Как же его заставить заговорить?.. Нужно переменить тактику. Предложить деньги?.. Визу в любую страну?.. Нет, не выйдет Не таков.

Клайд придвинул фонарь еще ближе к лицу Максимыча:

— Полагаю, вы понимаете, что шутить с вами я не намерен? Вы в наших руках — вам это должно быть ясно. Никто не знает, кто и куда увел этот корабль. Не знают и никогда не узнают. И это вам должно быть ясно. — Фразы вылетают отрывистые, свистящие. — Предлагаю выбор: или вы мне скажете, зачем прибыло сюда это судно, или… вместе с этим кораблем отправитесь в довольно длительное подводное путешествие!

Годфри ждет секунду, две, три… На костистом лице не дрогнул ни один мускул.

— Да заговоришь ли ты, сволочь? — Годфри вскочил, наотмашь ударил Максимыча по лицу…

Клайд едва успел отскочить: плевок пролетел мимо уха.

— Ах так!.. — Он отошел, нервно закурил. — Даю тебе время на размышление — до утра. Если в семь ноль-ноль не заговоришь, — в семь ноль пять будешь потоплен живьем вместе со своим судном! — Клайд подошел к двери, рывком открыл ее, захлопнул за собой.

Клайд Годфри переходил из помещения в помещение, с профессиональной сноровкой производил обыск.

— На судне было пять человек. Среди них — женщина. Вероятно, кок… Две каюты пустые: это еще четыре человека. Они, очевидно, высадились на берег совсем скарбом… Знают про лабораторию, или их прибытие— случайное совпадение: «That is the question»!

— Конечно, знают. Но неужели группа из восьми человек могла войти в пещеру, не оставив никаких следов? А если там имеется еще вход?.. — Неожиданная мысль завладела его вниманием. — А если… если русские уже давно сюда наезжают? А эти восемь — лишь новая смена? В таком случае, лаборатория действительно скрывает важные секреты… Иначе они давно объявили бы об открытии неизвестного острова… Возможно, это судно и построено для связи с островом. Наверно, они привезли новое оборудование, иначе зачем было всем высаживаться?.. Но если это смена, то их по меньшей мере еще четыре человека!.. Всего без женщины — двенадцать!

Клайд вошел в каюту капитана.

— Ага, сейф! Придется взламывать.

Но сейф оказался открытым. В нем были деньги, чековая книжка, лоции, какие-то счета и квитанции, непонятные безделушки, старая тетрадь в кожаном переплете.

— Где же, черт побери, судовые документы?.. Должны же они быть где-нибудь! Взяли с собой? Зачем?.. Завтра утром любой ценой надо заставить заговорить этого дьявольского старика! И он у меня заговорит. За-говори-ит!..

К трапу пристала лодка.

Клайд отвел матросов в кают-компанию, указал на связанного Максимыча:

— За этого человека отвечаете головой! Понятно?.. — Кивнул Кенту. — За мной!

Поднялся на палубу, быстро сбежал по трапу, указал Тому на весла:

— На «Фэймэз». Живее!

С весел при каждом взмахе стекают алмазы; светясь, полукругом сопровождают шлюпку, прыгают за кормой. Кажется, и сами весла светятся… Слышно хриплое дыхание Кента, скрип уключин. Справа темной стеной угадывается базальтовый хребет, черным треугольником врезывается в звездное небо вершина горы.

Клайд хрустнул суставом пальцев. Мысли не особенно радужные: игра начинает принимать неожиданный и вовсе нежелательный оборот. Придется сейчас же связаться с шефом!..