"Арнольд Джозеф Тойнби. Статьи из книги 'Цивилизация перед судом истории' " - читать интересную книгу автора

21

эпохи. Сохранившиеся материалы, по которым можно исследовать
греко-римскую историю, не только удобны для обработки и изысканны по
качеству, но и вполне сбалансированы по характеру материала. Скульптуры,
поэмы, философские труды могут сказать нам значительно больше, нежели тексты
законов и договоров; и это рождает в душе историка, воспитанного па
греко-римской истории, чувство пропорции: ибо, подобно тому как пан легче
разглядеть нечто, отстоящее от нас во времени, по сравнению с тем, что
окружает нас непосредственно в жизни собственного поколения, так и труды
художников и писателей значительно долговечней деяний воинов и
государственных мужей. Поэты и философы превосходят в этом историков, а уж
пророки и святые оставляют позади всех остальных вместе взятых. Призраки
Агамемнона и Перикла являются сегодняшнему миру благодаря волшебным текстам
Гомера и Фукидида; а когда Гомера и Фукидида уже не будут читать, можно
смело предсказать, что и Христос, и Будда, и Сократ будут все так же свежи в
памяти поколений, почти непостижимо далеких от нас.
Третьим, и. пожалуй, самым значительным, достоинством греко-римской
истории является то, что ее мировоззрение скорее вселенское, нежели
локальное. Афины могли затмить Спарту, как и Рим - Самний, однако же, Афины
в начале своей истории послужили воспитанию всей Эллады, в то время как Рим
на закате своей истории объединил весь греко-римский мир в единое
государство. Если проследить историю гроко-римского мира, то доминантой в
ней будет звучать единство, и, однажды услышав эту великую симфонию, я уже
не боюсь быть загипнотизированным одинокой и странной мелодией локальной
истории моей соб-" ствснной страны, мелодией, которая в свое время
завораживала меня, когда мать пересказывала ее сюжет за сюжетом мне на ночь,
укладывая меня спать. Исторические пастыри и учители, воспитатели поколения
моей матери, не только в Англии, но и в других западных странах, ревностно
побуждали своих учеников изучать национальную историю, ведомые ошибочной
уверенностью в том, что, имея непосредственное отношение к жизни их
соотечественников, она более доступна для понимания, нежели история далеких
стран и народов (хотя совершенно очевидно, что история Палестины времен
Иисуса, как и история платоновской Греции, оказала значительно более мощное
влияние на жизнь англичан викторианской эпохи, чем история Англии времен
Елизаветы или Англии времен Альфреда)2.
И тем не менее, несмотря на ошибочную и столь не соответствующую духу
отца английской истории Беды Достопочтенного3 канонизацию истории одной
страны, той, в которой случилось родиться, подсознательное восприяч ие
англичанином викторианской эпохи истории как таковой можно описать как
существование вне всякой истории вообще. Он принимал как данность - без
всяких доказательств то, что лично он стоит на 1сггд Липа, вне опасности
быть поглощенным тем безостановочным потоком, куда Время унесло всех его
менее удачливых собратьев. Из своего привилегированного состояния
освобождения, как он думал, от истории англичанин викторианской эпохи
снисходительно, хотя и с любопытством и оттенком жалости, но без всякого
опасения или дурного предчувствия взирал на жизненный спектакль менее
счастливых обитателей других мест и времен, боровшихся и погибавших в
половодье истории, - почти так же, как па каком-либо средневековом
итальянском полотне спасенные ду-щи самодовольно глядят с высоты Райских кущ