"Тельняшка — моряцкая рубашка. Повести" - читать интересную книгу автора (Ефетов Марк Семенович)

ЧТО ГЛАВНОЕ ДЛЯ МОРЯКА?

У Самсона Георгиевича смуглое лицо, которое казалось ещё более смуглым оттого, должно быть, что над коричневым лбом торчали вьющиеся белые, а мне даже казалось — чуть голубоватые волосы. А брови у Гегалашвили были чёрные-чёрные. И усы чёрные. В общем, если бы вы увидели старшего диспашора нашего порта, он бы вам понравился.

«Диспашор»… Слово это в наше время редкое, и его не надо путать со словом «диспетчер». Это разные профессии — совсем разные.

Диспетчер сидит в зашторенной комнате, где даже стены обиты мягкой материей, чтобы никакие шумы извне не мешали его работе. Телефоны — обычные и специальные железнодорожные, селекторы, — соединяют диспетчера со станциями его участка. В наши дни диспетчер у себя в диспетчерской связывается даже с машинистом мчащегося поезда. Диспетчер негромко говорит в микрофон:

— Я диспетчер.

И тут же у него в комнате раздаётся:

— Я механик экспресса Москва — Владивосток.

Ну, конечно, необязательно Москва — Владивосток. Это я к примеру. Короче говоря, теперь радио связывает диспетчера с теми, кто мчится по путям: на железной дороге — с машинистами, на водном транспорте — с капитанами, на шоссе — с водителями дальних автобусов, а в небе — с пилотами. А сам диспетчер сидит в закрытой диспетчерской и командует:

— Даю отправление.

— Нагоните время! Прибавьте скорости! Задержитесь!

Всё равно как милиционер из будки регулирует движение на большом уличном перекрёстке. Диспетчер не двигается. А диспашор всегда в движении. Это специальность человека, которого обдувают самые жестокие ветры, швыряют волны, треплют штормы. Диспашор там, где авария, пожар, взрыв.

Какое же меня охватывало волнение, когда по дороге в школу я останавливался у газетной витрины и читал объявление:

Диспашор торгового порта объявляет диспаш пароходу «Герцогиня Бранденбургская», который разбился с грузом китайской чесучи, оливкового масла, бананов и ананасов у острова Буюк-Сагиб. Лица, имеющие претензии, могут заявить таковые…

Дальше я не читал — неинтересно. Я знал главное: на быстроходном катере «Диспашор» драют палубу, начищают медные части. Труба уже дымит. Корпус корабля чуть подрагивает. (Кораблём я называл всё — даже парусную шлюпку.) И диспашор Гегалашвили кричит в рупор, зовя моего отца.

— Я, Самсон! — отвечает отец. Он стоит у весов с белыми соляными мешками. Отец в чёрном халате. Рупора у него нет. Его заменяют ладони.

— Собирайся! — доносится из диспашорского рупора.

— Куда? — кричит отец.

— Буюк-Сагиб.

Отец кричит что-то в двери склада, из которого выбегает парень в таком же чёрном халате. Свой халат отец снимает на ходу. Через три минуты он на борту катера «Диспашор».

— Отдать концы! — командует Самсон Гегалашвили.

— Есть отдать концы.

— Малый вперёд!

— Есть малый вперёд!..

Ах эти слова команды… Для моего уха, кажется, не было более приятных слов. Приятных? Нет, больше того, слов, которые я мечтал произнести с высоты капитанского мостика — громко, чётко, властно. Но мечты мечтами, а действительность была совсем другой — будничной и строгой.

— Папа, — как-то спросил я, — что главное для моряка?

— Как так — главное? В одежде, во внешности, в поведении?

— Ну, как это сказать, в характере. В поведении на корабле.

— Если моряк этот командует кораблём? — спросил отец.

— Да, да, конечно, если он командует: малый вперёд, полный вперёд и всякое такое.

Отец наморщил лоб и чуть прищурился, а я подумал: «Сейчас скажет — решительность, смелость».

— Видишь ли, — сказал отец, — для командира главное, когда он ведёт корабль, — это осторожность, а точнее сказать — всегдашняя неуверенность в безопасности. Понял?

— Ага. — Я мотнул головой, но, по правде говоря, мало что понял тогда.

Но зато потом, когда мне довелось стоять на мостике рядом с капитаном Гегалашвили, я хорошо понял, что самое главное для командира корабля.

Это было, когда Самсон Георгиевич командовал большим пассажирским пароходом. Такой пароход отшвартовывается не сразу: подъёмные краны проносят над палубой огромные тюки, иногда лошадей, автомобили, рояли — мало ли что. Гремят якорные цепи, снуют блоки, в сплошной гул сливаются голоса уезжающих и провожающих. Этим провожающим здорово надоедает стоять на пристани и руками изображать всякое: помни, пиши, не забывай… Слов-то почти не слышно за шумом.

Отплытие большого пассажирского корабля — это событие. А катерок диспашора собирался быстро, как пожарный автомобиль. Вот только что отец разговаривал с Самсоном Георгиевичем и узнал, что «Диспашор» идёт в море, — и уже корабль капитана Гегалашвили закручивает у носа седые усы и, чуть накренившись, огибает волнолом.

Теперь два дня отца не будет дома. День и ночь он на мостике рядом со своим другом Самсоном Гегалашвили.

Диспашор проверит, по какой причине произошла авария корабля, какие от этого убытки, кто виноват, кому платить и сколько. Диспашор — это такой морской судья. Его вызывают чаще всего в самые жестокие штормы. Девять баллов для диспашора то, что для обычного капитана лёгкая зыбь. Вот что такое диспашор!