"Владимир Егоров, Дмитрий Гаврилов. Последняя битва дедушки Бублика (КЛФ, ТМ N 11/97)" - читать интересную книгу автора

Мишка, когда я вернулся в школу через несколько дней.
С того дня предложенное им для деда дурацкое прозвище Баранка
основательно приклеилось ко мне.
Впрочем, новое и необычное дело приносило столько свежих впечатлений, что
я легко смирился с обидной кличкой. Каким же тяжелым и сложным оказалось
вблизи кузнечное ремесло! Очень скоро мои руки вплотную познакомились со
всеми многочисленными молотками, молотами и молоточками из арсенала дедушки
Бублика. И только к огромной кувалде на короткой ручке, что висела в углу
кузницы под потолком, дед категорически запретил мне приближаться.
- Это и не инструмент вовсе, - сказал он, сурово посверкивая глазами
из-под кустистых бровей. - И трогать его ни к чему. Держись от этого молота
подальше, иначе беды не оберешься.
Но меня особенно и не тянуло к заповедной кувалде. Вполне хватало возни с
остальным инвентарем. Отсидев на уроках, я сразу же бежал в кузню, где дед
немедленно загружал меня работой по уши. Мои ладони покрылись жесткими
мозолями, спина распрямилась, мышцы окрепли. И действительно, к весне я,
пожалуй, смог бы привести Мишкины ноги в порядок. Вот только весна все
никак не наступала. Солнце совсем не выглядывало из-за низких свинцовыхтуч,
которые заполонили все небо - казалось, навсегда. Ветер дул только
северный; птицы не вернулись с юга или замерзли где-то по дороге. Почки на
деревьях не распускались. По телевизору все чаще звучали страшные слова:
"глобальный термоэкологический кризис", "новый ледниковый период" и просто
"конец света". Народ обвинял в бедствии ученых, ученые - политиков,
политики, как водится, - других политиков, но чужих. Мы утверждали, что во
всем виновата американская технократия, а американцы пеняли на наше
разгильдяйство. Мировое сообщество тоже разделилось, как в годы холодной
войны, только на этот раз на стороне России было, похоже, большинство. Дядю
Сэма сильно недолюбливали за диктаторские замашки и чрезвычайно широкую
сферу жизненных интересов - величиной с весь земной шар.
Дед Бублик, как-то раз выслушав от меня очередной пересказ последних
новостей, покачал головой и произнес:
- Нет, это еще не конец. Это Фимбул.
А вечером к нему прискакал на огромном коне загадочный гость. Наверное,
финн - такой высокий старик в широкополой шляпе не по сезону, и к тому же,
кажется, одноглазый. Он почти два часа о чем-то беседовал с нашим кузнецом
на незнакомом языке. Я понял только то, что гость очень хотел чего-то
добиться от деда, а тот не соглашался. Когда старик в шляпе уехал, дед
Бублик долго смотрел ему вслед через мутное стекло единственного окошка,
сдвинув и без того сросшиеся брови. Казалось, он дожидается, когда,
наконец, ветер окончательно заглушит своим свистом гулкий и частый перестук
копыт, такой, как будто не один конь скачет, а сразу два.
С тех пор дед стал совсем мрачным и все чаще посматривал на кувалду,
висящую под потолком, - ту самую, что к инструменту, по его словам, не
относилась. И было в этом взгляде нечто такое, отчего мурашки бегали по
спине.
Через неделю заявился еще один финский гость, на этот раз с огромным
рогом на перевязи через плечо. Он тоже чего-то требовал от деда на том же
языке; дед снова отказывался, на этот раз короче и грубее. Когда незнакомец
выходил за порог, дед зло сказал ему в спину по-русски: - Хватит,
повоевали! Дуй в свою дудочку, коли охота... Наконец, я застал у Бублика