"Со спичкой вокруг солнца" - читать интересную книгу автора (Нариньяни Семен Давыдович)

Семен Нариньяни

ВНУК ГЕНРИХАVIII

Если бы Сопунов Алексей Андреевич посвятил каждой своей жене по такому объявлению, то из его бракоразводных публикаций мог бы составиться том, нисколько не меньше тома БСЭ. Но Сопунов А. А. не гонится за формальной стороной дела. Зачем отрывать судей от судебных заседаний, тратить на газетные публикации деньги? Сопунов предпочитает жениться и разводиться втихомолку…

У Генриха VIII, короля английского, было шесть жен. А сколько их было у Сопунова A. A.? К сожалению, на этот вопрос не может ответить даже сам А. А. Я прошу его постараться вспомнить. И вот при следующей нашей встрече Алексей Андреевич кладет на стол вычерченную им таблицу.

Вверху расположилась первая группа жен. Тут вслед за каждой фамилией приводятся и все прочие необходимые сведения. Имя, отчество. Год рождения. Домашний адрес. Затем идет вторая группа. В этой части таблицы имеются незаполненные клетки. Забыт возраст одной жены, домашний адрес другой. Внизу, где разместилась третья группа, таблица выглядит сплошным белым пятном. Клава… — вот и все, что запомнил муж о жене. За женой Клавой следовала также с незаполненными клетками жена Шура. За Шурой жена Клава-вторая…

Алексей Андреевич смотрит на меня и смущенно разводит руками.

— Это я только фамилии забыл, — говорит он, — а-а вот у меня в воспоминаниях полный порядок, А как же, подругу жизни да не запомнить!

Сопунов тычет карандашом, как указкой, в горизонтальные и вертикальные клетки и говорит:

— Клава… Это женщина серьезная, хозяйственная… Клава-вторая тоже серьезная, но ростом поменьше. И Шура серьезная, только волос у нее посветлей…

Сопунов говорит: «Клава… Шура…» — и тяжело вздыхает. Вздыхает он и при упоминании имен Тани, Кати… Мани…

— Жалко, — говорит он.

— Жалко, а каждую обманывал…

— Правильно, обманывал, а почему? — спрашивает Сопунов и поясняет: — Я по натуре холостяк, а это тот же волк: как ни корми его, он все в лес смотрит. Вы спросите: если у тебя натура гнилая, зачем женишься? Отвечаю. Женюсь потому, что имею надежду перевоспитаться. Уж сколько раз били меня по этому самому месту. Выговоры делали, предупреждения. Полгода назад в «Мосснабе» даже с работы сняли. Я тогда слово дал исправиться. Попросил у общественности разрешения на последний развод. Думал, уйду я от Сопуновой-Соковой, женюсь на Концевич, и это будет уже все, железно. И что же вы думаете, времени со дня собрания прошло совсем ничего, а я уже разлюбил Сопунову-Концевич и сделал предложение Цибуленко. Она тоже женщина серьезная, хозяйственная…

Полюбил — разлюбил… Ушел — пришел… Сопунов говорит легко, со смешинкой в глазах, точно речь идет о папиросе — покурил и бросил, — а не о скандальных разводах. Приехал Сопунов в Москву семь лет назад и за это время вступил в четыре зарегистрированных и в шесть незарегистрированных браков. Шел на обман, использовал подчиненное положение сотрудниц, и все сходило Алексею Андреевичу о рук. Уволили его из «Мосснаба», он поступил работать в артель «Галантерейная». Был он заместителем технорука дровяной базы, стал главным механиком фабрики. Получилось даже нечто вроде повышения.

Но вот жизнью Сопунова заинтересовалась прокуратура. Поехал следователь с собранным материалом к председателю артели Сахарову, попросил разрешения поговорить о поведении механика на собрании. А Сахаров воспротивился:

— Зачем?

Вот если бы механик сделал себе в наряде десятирублевую приписку, председатель артели не задумываясь привлек бы его к ответу, а о десяти разбитых, загубленных жизнях стоит ли говорить!

— Плохой, неверный муж, только и всего.

Почему только плохой муж, а разве сын он был хороший?

— Насчет сына это вы зря, — оправдывался в редакции Сопунов. — Если бы моя мать была жива…

— Разве ваша мать умерла?

— А как же, в тысяча девятьсот девятнадцатом году.

В анкете так и значится: год смерти матери: — 1919-й, год рождения Сопунова — 1921-й. Я показываю Сопунову на это несоответствие и спрашиваю:

— Вы что, родились через два года после смерти матери?

Сопунов тушуется, но ненадолго.

— Заполняя анкеты, я ошибся, — говорит он. — Мать умерла не за два года до моего рождения, а двумя годами позже.

Но мать Сопунова вовсе не умирала ни до, ни после рождения сына. Мать живет еще и сейчас, недалеко от Гродно, в Королевичах. Живет, хотя добрый сын и поспешил ее похоронить. А поспешил он не случайно. Чтобы не платить матери алименты. Мать болеет, бедствует, а сыну наплевать. Сын именует себя в анкете «круглой сиротой». Больше того, он пишет «холост», «бездетный», а у него в Износках, Калужской области, семья, сын Анатолий. Уже много лет, как закончилась война. Семья ждет домой Сопунова, а получает похоронную: «Сопунов А. А. погиб в боях за Родину». Мы разбираемся с Сопуновым и устанавливаем, что Алексей Андреевич имел к боям весьма отдаленное отношение, так как провел войну по преимуществу в глубоком тылу. Зачем же он скрывался от семьи, изображал погибшего? А все по той же причине: чтобы не платить алиментов сыну.

Я прошу Сопунова подсчитать: сколько денег он сохранил в кармане с помощью фальшивой похоронной? У Сопунова моментально портится настроение. Ему уже не до смешинок. А вдруг суд решит взыскать с него деньги, которые были затрачены государством на воспитание сына Анатолия?

А у суда и в самом деле решительные намерения. Клубный зал, где происходит выездная сессия, переполнен. Люди слушают обвинительное заключение, показания свидетелей, и перед ними возникает образ весьма неприятного субъекта, о котором никто не может сказать ни одного доброго слова — ни сын, ни мать, ни одна из многочисленных жен. Этому субъекту должно было воздаться по заслугам. Так требовали все. И вдруг с места поднимается председатель артели «Галантерейная» и просит суд не наказывать Сопунова.

— Почему?

— Мы берем его на поруки.

Кого на поруки? Сопунова? Странно. Взять на поруки — это значит помочь человеку, совершившему случайную ошибку. А Сопунов подличал всю жизнь. Он сидел перед судом в грязи по самые уши.

Если бы Сахаров пошел в цехи посоветоваться с рабочими, то главный механик артели не имел бы на суде общественного защитника. Рабочие не допустили бы такого позора.

Но председатель артели сманеврировал. Он пригласил в кабинет несколько членов правления и состряпал в адрес суда слезницу: простите, не наказывайте!

Идеи дешевого всепрощенчества, прозвучавшие в речи представителя артели, возмутили всех, кто находился в зале суда. Ходатайство правления, как и следовало ожидать, было отклонено. Суд решил поставить перед прокуратурой вопрос о взыскании с мнимо погибшего отца всех денег, которые органы собеса в течение восемнадцати лет выплачивали в виде пенсии его сыну. А так как этот отец был не только мнимо погибший, но и многоженец, то суд приговорил его еще и к году принудительных работ.

Справедливость восторжествовала. Присутствовавшие в зале встретили решение суда аплодисментами. А Сахаров снова сказал «нет». Председатель артели решил перенести борьбу за Сопунова в высшие судебные инстанции. Непонятное упорство. Чем его объяснить? Может быть, Сахаров верит в добрые человеческие чувства внука Генриха VIII?

— Да нет, — говорит председатель артели. — Я не о человеке, я за главного механика хлопочу. Подорвет суд авторитет Сопунова, где я тогда другого такого рукастого найду?

1960