"Юрий Медведев. Раба до скончания времен (КЛФ)" - читать интересную книгу автора

подниматься за облака несколько раз подряд, уяснил намек? Теперь,
Геркулесик, поцелуй мою медузку, я люблю услаждать ее "шанелью", чего
моргаешь глазками, глупыш? Дай-ка твою руку. Вот она, медузка, с которой
слюбился твой гриб-подберезовик. Целуй же ее, целуй! И попробуй моего
нектара. Говорят, он продлевает молодость... О, какой ты способный ученик!
Ну почему, почему так быстро поднимается луна?
Придя в себя, я взглянул на часы: до посадки минут двадцать. Мы быстро
искупались в озере, спугнув парочку уток. Я обтер Жанну и себя майкой,
оставив ее на кустике в дар березовой роще. Взявшись за руки, мы побрели по
еле угадываемой тропинке.
- Ты замечательный наездник, - говорила умиротворенная Жанна. - Истинный
ковбой. Как можешь ты так неутомимо сладострастничать? Раскрой секрет?
- Этот секрет китайцы знают уже несколько тысячелетий, - отвечал я. -
Слышала что-нибудь про даосизм? Нет. Видишь ли, я провел в юности два года
в Китае, отец там служил. И наблюдал собственными глазами такие супружеские
пары: ему восемьдесят лет, а ей шестнадцать. И они счастливы. Потому что
даос в совершенстве владеет искусством любовного наслаждения. Не веришь?
- Верю, Геркулесище. А можешь попросить даосских богов, чтобы мы с тобой
любострастничали до твоих восьмидесяти годов? Но чтобы я, чур, оставалась
вечно молодой?
- Я буду вечно любить тебя, Жанна, - поклялся я, постыдно забыв про
медсестричку Таню.
Безумная ночь! Оказалось, что самолет задержится еще на два часа. Мы
подкрепились в депутатском буфете и вернулись к озеру, переполненному
лунным сияньем.
Слегка уже приутомленный ласками красавицы, я пожалел, что нельзя,
допустим, незаметно повесить гернетову кинокамеру на березу, в трех шагах
от нас, и заснять во всех подробностях наше любовное пиршество. Какое,
наверное, утешение в старости показывать самому себе - самого себя: на
вершинах сладострастия...
Я очнулся от голоса стюардессы, объявлявшей:
- Температура воздуха в аэропорту Ташанбе тридцать девять градусов.
Местное время одиннадцать двадцать пять.
Выглянул в иллюминатор. В раскаленном мареве плыл ослепительно-белый
аэровокзал. Вокруг подъехавшего трапа застыли такие же белоснежные "волги".
Я насчитал их семнадцать. Чуть поодаль красовалась правительственная
"чайка".
Оказалось, весь этот эскорт предназначен для нашей киногруппы. Из женщин
в нее входили, кроме Жанны, три бойкие актрисульки - Стелла, Нонна и
Карина, а также пожилая гримерша. Из мужчин самым главным (и самым старшим
по возрасту) был, конечно, Родриго, беспрестанно взрывающийся по пустякам.
Все подчинялись ему беспрекословно, и лишь Жанна осмеливалась иногда
возражать.
Нас рассадили по машинам. Родриго воцарился в "чайке", а каждому из нас
досталось по "волге". Не заезжая в столицу, кортеж на бешеной скорости
двинулся к синеющим на юге горам в снежных шапках.
Часа через полтора свернули с дороги и вскоре оказались среди деревьев с
тускло-серебристыми листьями. Здесь, в чайхане над узенькой речушкой, нас
встретили музыкой и танцами, накинули каждому на плечи пестроцветный халат,
а головы увенчали тюбетейками. Верховодили четверо горбоносых джигитов,