"Владислав Андреевич Титов. Всем смертям назло... (Дилогия) " - читать интересную книгу автора

меньшей мере яа два дня. И Григорий Васильевич решился: он будет
оперировать завтра же, первого мая.
Домой хирург шел пешком. Кузнецов любил эти прогулки после работы.
Многоголосый шум, здоровое дыхание многолюдных улиц освежающе действовали
на него. Отвлекали от больничных забот, глушили думы о служебных
неурядицах, успокаивали нервы. И в этот вечер ему хотелось забыть обо всем
на свете, пройтись по предпраздничному городу, ни о адм не думая, не
заботясь.
Григорий Васильевич шел домой не спеша. Веселой суматохой были полны
улицы, горели кумачом флагов, в воздухе висел радостный гул и пахло чем-то
таким, чем может пах- ( нуть только канун большого праздника.
"А может быть, не надо было назначать операцию на праздник? -
неожиданно ужалило врача сомнение. Тут же вспомнилось лицо больного и его
голос- "Доктор, я буду жить?" А глаза уже ни во что не верят. - Будет,
должен! Человек должен жить!"
Около дома Кузнецова встретил сын. С разбегу прыгнул на шею.
- Папочка, мама себе такое красивое платье купила, такое красивое! Мы
пойдем на парад? Ты посадишь меня к себе на плечи? Хочешь, я дам тебе шар?
Самый красивый!
Отец улыбнулся.
- Видишь ли, Сережа... Дело в том, что я не смогу завтра пойти с
вами. Мне очень жаль, но...
Сын соскочил с рук, шмыгнул носом.
- И всегда ты так, папка! То у тебя футбол, то еще что...
- Ну, ну! Ты же мужчина! Постарайся понять меня. Одному человеку
очень плохо. Он попал в беду. Ему надо помочь. Обязательно. Понимаешь?
- Ты всегда других любишь. Витька с отцом, а я...


3

Вместе с Таней Антона Андреевича провожал Михаил, двоюродный брат
Сергея, живший в Донецке. На вокзале сидели молча, тяготясь молчанием.
Отец, не поднимая глаз, часто курил. Вернулась фронтовая привычка.
С того момента, когда очнувшийся от беспамятства сын увидел себя без
обеих рук, что-то лопнуло в груди отца. Порвалась и без того тонкая нить
надежды, что, может быть, все обойдется по-хорошему. В тот день отец, выйдя
от сына, против воли потянулся в буфет. Пил водку и чувствовал, что ничем
не заглушить жуткий хохот сына.
- Ты навещай его, Миша. А мать я сюда не пущу, не выдержит... В
случае чего телеграфируйте...
И опять повисло тяжелое молчание. Когда засвистел тепловоз, Антон
Андреевич вздрогнул и, болезненно сморщившись, встал.
- Папа! - позвала Тани.
- Да, да, я знаю... Ехать... - сказал он и, сгорбившись, -пошел к
вагону.
Ночевала Таня у Михаила. Бойкая темноглазая Анна, жена Михаила,
встретила ее ласково. От всей комнаты веяло покоем, уютом, размеренной
семейной жизнью. На столе, напоминая о весне, стояли цветы. Хлопотали с
запоздавшим ужином хозяева.