"Евгений Максимович Титаренко. Изобрети нежность" - читать интересную книгу автора

"Графа Монте-Кристо" он уже читал. Но в двух старых книгах, без
обложек, с кое-где оторванными страницами. А Костя привез новенькую, еще
пахнущую типографским клеем и краской. Однако Брем был гораздо более ценным
подарком. И Павлик положил его на середину стола, чтобы завтра, когда придет
Аня, сразу обрадовать ее...
Мысль об Ане приглушила тоску, нахлынувшую с отъездом матери. Достал и
подержал в руках ее записную книжку.
Как она могла забыть ее? И почему до сих пор не спохватилась?
Он глянул на подоконник, где нашлась книжка.
Аня остановилась как раз там, возле стола, когда попросила: "Запомни:
тридцать шагов от секвойи". Потом увидела карандаш на столе, вынула книжку и
записала в нее. Или нет, сначала добавила: "Тридцать шагов против бури". А
Павлик еще спросил: "Что это?" Она поглядела на него и сказала: "Да это...
просто". Она всегда так отвечала ему, когда не хотела что-нибудь говорить. У
Павлика недавно поднималась температура. А Татьяна Владимировна просила Аню
в таких случаях как можно меньше волновать его. И потому Аня даже о своих
случайных двойках не рассказывала ему. Рассказывала потом, когда удавалось
исправить их.
Сегодня она впервые забежала к нему прямо из школы, не побывав дома.
Предупредила, что всего на минутку. Но бросила портфель на стол и больше
минуты ни о чем не говорила, привычно похрустывая пальцами и прохаживаясь
мимо стола взад-вперед. Такая уж у нее была привычка: "думать на бегу", как
она сама говорила об этом.
Косы ее всегда лежали врозь: одна на спине, другая на груди. И менялись
местами, когда она поворачивала голову...
Записав себе про секвойю, Аня еще немножко постояла здесь, в уголке,
между столом и подоконником, потом схватила портфель, сказала: "Я, Павлик,
попозже зайду!" И не пришла.
Она бывала у них каждый день. Первое время собиралась заниматься с
Павликом уроками, чтобы он не потерял год, притаскивала с собой кипу
учебников, тетрадей, большой атлас и даже мел, хотя доски у них не было.
Аккуратно раскладывала все это на столе, на стульях... Но занятия у них так
ни разу и не состоялись. Пригодился один атлас. Да и то лишь в той его
части, где были карты Южной Америки.
Аня посвятила Павлика в свою теорию об исчезновении инков: они
просто-напросто укрылись в золотом Эльдорадо...
И с тех пор учебники появлялись на столе редко, от случая к случаю, а
разговаривали Аня и Павлик чаще всего о главном...
Испанские завоеватели имели множество доказательств того, что Эльдорадо
существует. Но никому не удавалось пройти через сельву, как и проникнуть в
тайну инков. Даже их письмена остались мертвыми для людей... Все экспедиции
погибали, потому что ими двигала жадность. Они спешили, отправляясь в сельву
за золотом. А к большим открытиям надо быть готовым идти долго. Примерно так
же, как люди пойдут когда-нибудь к звездам... В Аниной книжке обязательно
есть записи по этому поводу. Она все главное записывала для себя.
Отправляясь в экспедицию, нельзя думать о возвращении. Надо идти только
вперед, до конца.
"А когда мы умрем, - говорила Аня, - дальше пойдут наши дети. Потом их
дети!.." Вот это и было главным: чтобы дети продолжали дорогу, а не начинали