"Геннадий Тираспольский. Беседы с палачом (Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме) " - читать интересную книгу автора

жалобам, как вдруг вновь прибывшие распахнули ворота, и пред нею предстали
безмолвный трибун и осыпавший ее площадными ругательствами
вольноотпущенник, - рассказывал Тацит. - Лишь тогда впервые осознала она
неотвратимость своего конца и схватила кинжал; прикладывая его дрожащей
рукой то к горлу, то к груди, она не решалась себя поразить, и трибун
пронзает ее ударом меча".[114]
В отличие от нее бывшая жена императора, Агриппина (Младшая),
отравившая перед тем своего супруга (подробнее об этом см. ниже), встретила
палачей с несгибаемым мужеством: "...когда центурион стал обнажать меч,
чтобы ее умертвить, она, подставив ему живот, воскликнула: "Поражай
чрево!", - и тот прикончил ее, нанеся ей множество ран".[115]
Еще одна бесстрашная древнеримская матрона, жена Лукцея Альбина,
прокуратора Мавритании Цезарейской и Тингитанской, когда супружеская чета
сходила с корабля на берег, "сама подставила грудь ножам убийц и была
зарезана".[116]
Общеизвестен случай казни Юлия Цезаря кучкой заговорщиков, напавших на
него со всех сторон с кинжалами и мечами. Убийство "методом бригадного
подряда", по всей видимости, мотивировалось стремлением разделить тяжкую
ответственность (а может быть, и сладкое бремя славы) за подлое нападение на
Цезаря, а также придать этой трусливой вылазке вид коллективного, а значит,
и внушительного ритуального действа, вкусив, по словам Плутарха, жертвенной
крови.[117] Трудно удержаться от того, чтобы не привести следующий отрывок
из Аппиана, по драматической остроте и театральной живописности не
уступающий шекспировскому: "Перед входом в сенат заговорщики оставили из
своей среды Требония, чтобы он задержал Антония.[118] Цезаря же, когда он
сел на свое кресло, они, словно друзья, обступили со всех сторон, имея
скрытые кинжалы. И из них Тиллий Цимбр, став перед Цезарем, стал просить его
о возвращении своего изгнанного брата. Когда Цезарь сперва откладывал
решение, а затем совершенно отказал, Цимбер взял Цезаря за пурпуровый плащ,
как бы еще прося его, и подняв это одеяние до шеи его, потянул и вскрикнул:
"Что вы медлите, друзья?". Каска, стоявший у головы Цезаря, направил ему
первый удар меча в горло, но, поскользнувшись, попал ему в грудь. Цезарь
вырвал свой плащ у Цимбра и, вскочив с кресла, схватил за руку и потянул его
с большой силой. В это время другой заговорщик поразил его мечом в бок...,
Кассий ударил его[119] в лицо, Брут в бедро, Буколиан между лопатками.
Цезарь с гневом и криком, как дикий зверь, поворачивался в сторону каждого
из них. Но после удара Брута < ... > или потому что Цезарь уже пришел в
совершенное отчаяние, он закрылся со всех сторон плащом и пал... перед
статуей Помпея. Заговорщики превзошли всякую меру и в отношение к падшему и
нанесли ему до двадцати трех ран. Многие в суматохе ранили мечами друг
друга".[120]
В версии Плутарха, после первого удара мечом Цезарь по-латыни закричал:
"Негодяй Каска, что ты делаешь?", а тот - по-гречески, обращаясь к брату:
"Брат, помоги!".[121] Цоколь статуи Помпея, возле которого упал, корчась в
предсмертных судорогах, Цезарь, был, как добавляет Плутарх, "сильно
забрызган кровью".[122]
3. Перерезание горла. Вот что рассказывал Тацит о расправе надконсулом
Корнелием Долабеллой, совершенной по приказу императора Авла Вителлия:
"Вителлий вызвал Долабеллу к себе письмом; тем, кто вез Долабеллу, он
приказал свернуть с оживленной Фламиниевой дороги на Интерамну[123] и там