"Яна Тимкова. Повесть о каменном хлебе " - читать интересную книгу автора

хорошо, вообще что у меня здорово получаются такие вещи... Ну, там, лепить,
или еще что-то такое... Но ведь это - то, что я делаю... А не я сама...
Никому не интересно, что у меня внутри, о чем я думаю, что чувствую... А
если я перестану уметь рисовать - я уже никому не буду нужна?
- Что ты, пушистая... - Лави легко коснулась плеча девочки, - Я тебя
совсем немного знаю, но уже вижу, что ты необычное создание. Удивительное и
красивое... Но не только. Что-то в тебе есть такое... Ты добрая и нежная, а
сейчас это такая редкость. У тебя чуткая душа...
- И кому это надо?
- Надо, пушистая, надо... Поверь мне. - Лави заглянула девочке в глаза
и улыбнулась ободряюще, - Веришь?
Та кивнула, смущаясь и радуясь, что в темноте не видно залившего ее
щеки и лоб румянца.
- Мы еще поговорим, пушистая. Обязательно. - Лави улыбнулась еще раз,
встала и перешла на противоположную сторону круга. Ей тут же вручили гитару,
она засмеялась и потребовала "чего-нибудь, чтобы смягчить горло", сделала
пару глотков, облизнула губы и замерла. Сразу стало необыкновенно тихо -
только потрескивали поленья в костре. Лави поставила пальцы на гриф, другой
рукой провела по струнам - тихий перебор, словно журчание ручейка, затем
ударила - отчаянный резкий звон - и запела.
Айлэмэ смотрела на ее залитое отсветами огня лицо, любовалась ее
движениями - как она встряхивает головой и склоняется к грифу, и волосы
скрывают ее лицо, как она запрокидывает голову, и снова - вперед, и тени, и
блики, и не разглядеть огромных потемневших глаз, брови - страдальческим
изломом, а голос, голос парит и опускается, срывается на крик, переходит в
полушепот и взмывает вновь...
Лави спела несколько песен подряд. Закончив последнюю, так и осталась
сидеть, одной рукой сжимая гриф, а пальцы другой, еще касавшиеся струн,
слабо подергивались. Наконец рука бессильно соскользнула с округлого бока
гитары и повисла. Голова Лави была опущена, волосы совершенно закрывали
лицо. Кто-то осторожно забрал у девушки гитару, передал кому-то еще -
потекла новая мелодия, тихая, спокойная. Кто-то сел рядом с Лави, обнял ее
за плечи - она шевельнулась, подняла голову. Неверным движением поправила
пряди. Ее о чем-то спросили, она ответила - Айлэмэ не расслышала ни слова,
но увидела, как двигаются губы эльфки, и облегченно вздохнула: никогда еще
ей не попадалось никого, кто вот так, целиком отдавал бы себя песне, словно
выпевая свою душу...


* * *

- Но я хочу остаться! Ну подождут меня еще немного, не в первый раз!
Перебьются! - Айлэмэ умоляюще заглянула в глаза Лави. - Ничего страшного не
будет!
- Будет! - отрезала та, но посмотрев на готовую расплакаться девочку,
мягко улыбнулась и легко коснулась кончиками пальцев ее щеки: - Сама
подумай, пушистая. Тебя же отпустили на вполне понятных и четких условиях.
Если ты не приедешь вовремя - могут быть неприятности. Могут тебя перестать
отпускать на Эльфятник? Угу, вот видишь. А мне не хотелось бы лишиться
замечательной возможности тебя видеть...