"Антти Тимонен, Константин Еремеев. Озеро шумит (Рассказы карело-финских писателей) " - читать интересную книгу автора

ноги не коснулись ступенек.
И вот теперь, когда никто не мешает, когда я один, я чувствую, как
грудь расширяется ощущением свободы. Хочется побежать по этой лестнице
быстро-быстро или ринуться вниз, зажмурив глаза. Но инстинкт берет свое, и
я, цепляясь руками за стенки, сползаю задом наперед все ниже и ниже. И вот я
на земле, на зеленом ковре травы.
Здесь я выпрямляюсь и делаю первые самостоятельные шаги на земле. Надо
куда-то идти. Куда-то тянет. Подняв руки, я пошел прямо вперед по свободной
улице, к солнцу. Первые неверные шаги вскоре окрепли. Я вспомнил, как ходят
другие люди, как ходят и даже бегают бойкие мальчишки, которые пощипывали
меня иногда при встречах. И мне казалось, что я иду не хуже их, что я могу
даже бежать. Я побежал. Вероятно, со стороны этот бег выглядел смешным. Он
был не такой быстрый. Ноги обвивала трава. Иногда между пальцев попадали
травинки, и самостоятельный человек падал. Но, поднявшись, я продолжал
начатое движение и дошел наконец до большой светлой лужайки, где стояли
совершенно новые, блестящие желтые срубы только что начатых построек. Я влез
в один сруб. Там показалось уютно, красиво; во всяком случае, необыкновенно.
Там много всяких стружек, палочек. Прорубленные отверстия окон, наверху
решетка стропил, на которых нет еще крыши. Солнце вливает в проруб двери и
сверху снопы тепла и света. Я совершенно забыл и время и место. Было очень
интересно набирать напиленные планочки и кусочки дерева.
Вдруг мелькнула какая-то тень, заслонила солнце. Я посмотрел. Большая
собака стояла в двери на бревне. Красный язык висит, глаза блестят.
- Серко, - сказал я, - иди сюда.
Но Серко стоял, устремив глаза на меня и не выказывая никакого желания
подойти. У этого Серко было что-то другое во всем его облике, нежели у
нашего Серко. Наш пес, пожалуй, величиной не меньше этого и очень ласков.
Когда случайно удавалось Серку попасть в избу, он всегда облизывал меня
языком; лизал прямо в лицо или в руку, и было приятно положить на его мягкую
мохнатую спину руки и подергать его за шерсть.
Наш Серко был очень послушный, и если я ему кричал: "Серко, поди
сюда!" - он прибегал и ложился вблизи, поглядывая своими спокойными глазами
и как будто спрашивая, зачем его позвали.
А вот этот Серко не обнаружил ни малейшего желания подойти. Он не махал
хвостом и вообще был какой-то чужой и чем-то непохож на нашего Серко.
В это время на улице вдруг послышался шум. Люди что-то громко кричали.
Слышно было, как несколько собак залились лаем. Большая собака, стоявшая в
двери, повернулась на шум. Вдруг сделала громадный прыжок, перемахнула через
светлые смолистые бревна и скрылась. Собачий лай на деревне разлился в
длительный визгливый вой. Люди закричали, но это не привлекло моего
внимания, и я опять занялся своими щепочками.
- Тут кто-нибудь есть, - послышался чей-то голос, - а то чего бы он
сюда лез.
Вслед за словами в проеме двери появился высокий светлобородый человек.
Это был дядя Архип, плотник. Я его знал.
- Вон он, - сказал дядя Архип. - Анна, подь-ка сюда, тут Еремкиных
мальчонок. Снеси-ка домой.
Анна, молоденькая, светло-русая, с серо-голубыми глазами девушка в
белой сорочке, вышитой красным, и в синем сарафане быстро вскочила в сруб и
подняла меня на руки.