"Борис Ермилович Тихомолов. Небо в огне (про войну)" - читать интересную книгу автора

там, возле балки. За мной... Уррра-а-а!..
Второй пилот, бортмеханик, радист кинулись вслед. В комбинезонах, в
шлемах, с винтовками наперевес.
Откуда-то из-за плетней выбежали бойцы: не люди- тени! Черные от
бессонницы и копоти. Рты разинуты, а крика не слыхать. Пробежали жидкой
цепью, и вместе с ними откатился огненный вал, и уже бухало где-то за
балкой.
Огляделся Грызлов - никого. Один. Экипаж ушел выбивать фашистов. Ну и
ладно. Бросил в кусты винтовку, поправил шлем, очки, поддернул ремешок
планшетки и пошел, держа направление на восток.
Сначала шел так, без всякой мысли, с единственной целью - добраться до
своего аэродрома. Его почти не останавливали. Ясно же - сбитый летчик идет
к своим, знакомая картина.
Его подвозили, угощали куревом, кормили. Грызлов не торопился. В грохоте
пушек, прыгающих навстречу по ухабам, в ржании коней, в шуме обозов, в
дробном топоте солдатских ног, в нахальном реве фашистских самолетов
залетающих в глубокие тылы, затерялась бесследно человеческая песчинка по
фамилии Грызлов.
И лишь на пятый день, когда случайно наткнулся на аэродром с транспортными
самолетами Аэрофлота, в голову пришла спасительная мысль - плюнуть на все
и рвануть на попутном самолете домой. Его уж, наверное, и с довольствия
списали. Кому придет в голову искать "погибшего" Грызлова в Средней Азии?!
А там он скажет, что отправили домой.
Знал, что это дезертирство и что расплачиваться за это придется жестоко,
но уже ничего не мог поделать с собой. Непреодолимая, властная сила
захватила его целиком. Домой! Домой! Прочь отсюда, от этого ужаса! Жить.
Любой ценой, но только жить!
Нашел знакомого летчика.
- Направляюсь домой. Отпустили. Возьмешь?
- Садись. Жалко, что ли.
И Грызлов оказался дома. Снова надел на себя личину солидности.
Авторитетный летчик, командир тяжелого корабля. Такие на полу не валяются.
Ему поверили. Дали экипаж, самолет, и стал он летать над песками- пустынь.
Грузы, пассажиры. Все как и в мирное время.
И все и не все. Не знали же о нем ничего окружающие, а только относиться
стали с какой-то подозрительностью. Он и раньше-то не отличался
сердечностью, а сейчас и подавно. Стал замкнутым, злым. А меня ненавидел.
Встретит, передернет плечами, будто ему промеж лопаток льдинку опустили, и
пройдет, молча поджимая губы. Не мог он мне простить двух историй.
Одна короткая.
Прилетел он как-то в промежуточный аэропорт, явно не в духе, вошел в
занятый мной и еще одним молодым летчиком номер и сказал, не обращаясь
прямо ни к кому из нас:
- Здесь буду я.
Молодой летчик вскочил, удивленно вытаращил глаза и машинально потянулся
за своим планшетом, висящим на спинке кровати.
- Сережа, не волнуйся, - сказал я. - Дядя шутит. Здесь будем мы. Ведь нас
двое.
Сережа понял, ухмыльнулся и демонстративно развалился на койке. Грызлов с
сердцем хлопнул дверью.