"Татьяна Тихонова. Пот сознания (Сборник рассказов) " - читать интересную книгу автора

чем-то, но свет они пропускали, из чего я заключил, что на Порше день.

9

Оглянувшись на немца, я искренне порадовался, что во рту у него торчит
кляп. Но не развязали они его зря. Хотя, может быть они еще вернутся?
Я послонялся немного по своей камере и понял, что отмеряно мне немного.
Луч следовал неотступно, и при малейшем уклонении от небольшого пространства
метра два на два, случайно или неслучайно включившем в себя зловонную дырку
в полу в углу комнаты, напоминал о себе довольно сильным ударом тока, от
которого я поневоле трясся как паралитик. К Гансу я отправился сразу, честно
намереваясь потерпеть, но, превысив допустимую границу прыжком метра на
полтора сразу, я получил такой нокаут, что свалился и еле отполз на место.
Скорчившись от боли и ожога, я закрыл глаза.
Мысли медленно сочились, не принося никакой радости. Я опять в клетке.
Опять из-за него... Я вздрогнул.
Обрывок разговора вклинился в тишину пустого, с гулким эхом помещения.
Не за стеной, не у двери... Здесь... Открыв глаза, я почувствовал тошноту,
медленно выезжая из дежавю... Не успев ничего понять, я чувствовал осадок
чужого раздражения.
Я был здесь раньше. И не в роли пленника. Где-то в глубине своего нутра
я находил и местность под названием Синай. И народ, живущий здесь... Но я не
видел себя.
Лежать на полу надоело, и я поднялся. Оглядевшись в который раз, я
опять пришел к выводу, что отсюда не сбежишь... если тебе кто-нибудь не
поможет. А кто мне здесь поможет? Ганс, который валяется в двух метрах от
меня и, устав свирепо вращать глазищами, уснул? Кто может открыть мне эту
дверь с той стороны?...
И в эту самую минуту замок щелкнул.
Раздались голоса. Они приближались.
Луч погас.
"Ну и ну... Это называется, - время терпит...", я решил, что пришли за
моим ответом.
Но никто не входил.
Легкий вскрик долетел в приоткрытую дверь. Глухие удары во что-то
мягкое...
Кое-как развязав ничего не понимающего немца, я пошел к двери, ожидая,
что в любую минуту или войдут, или луч восстановится...
Но ничего не происходило... Душный, приторно-сладкий воздух проникал в
щель...
Ни один звук больше не нарушал тишину.
И я понял, что такого больше случая не будет, и шагнул за дверь. Сзади
меня подпихнул очухавшийся Ганс, и я как пробка выскочил на площадку перед
нашей тюрьмой.
ААА!!! Гадство какое-то!!!
Высокие деревья, покрытые шапками багрово-красных цветов, нависали над
нашей головой, расступаясь лишь для неширокого прохода, уходящего в гущу
леса. Корни, сплетенные плотным ковром под ногами, глушили все звуки.
Четверо охранников птичьего начальника и он сам лежали перед нами.
Понять, что мы влипли по самые уши, было нетрудно... Немец, чертыхаясь,