"Татьяна Тихонова. Пот сознания (Сборник рассказов) " - читать интересную книгу автора

"психу", в конце концов никто из больных и в комнате-то его не был.
Теперь он шел в другую сторону коридора. Там был кабинет главного врача
больницы. Конечно, все ключи или их дубликаты были у него, у сторожа. И
вообще ему здесь доверяли, хоть и был он очень молод, - даже главврач часто
обращался к нему, если что случалось с компьютером. К тому же Сашка был не
болтлив, истории многих больных могли бы стать "золотым дном".
Он резко остановился. Любопытство в нем боролось с отвращением к любому
действию за чьей-либо спиной. Но не долго. Саня решительно зашагал назад к
своей комнате.
Вдруг раздался звонок у входной двери больницы, он прозвучал так
неожиданно, что Сашка вздрогнул - лучше б не чинил его, подумал он, а то
будет на одного больного больше. Подойдя к двери и заглянув в глазок, он
быстро распахнул дверь.
На пороге стоял главврач собственной персоной. И еще двое парней.
- Вечер добрый, Александр, - улыбнулся Алексей Юрьевич. - Приятная
новость, Саша, наш странный больной покидает нас. В отвратительном дельце
нам пришлось поучаствовать... - Говорил он, шагая впереди всех по коридору,
Сашка ошарашено двигался за ним.
- Ну что ж, открывай, и подождите нас здесь. Лучше - я сам исправлю
свою ошибку...
И он решительно вошел в палату.

Два одиночества

1

Сколько он себя помнит, он всегда был один. С самого детства. Он помнит
маму, ее ласковые руки, глаза, которые будто обнимали, когда смотрели на
него. Братьев и сестер у него не было. Отец, папа,... он был очень
веселый,... и добрый, но - пил... долгими буйными запоями, и очень быстро
возненавидел жену и сына, и бросил их, и те дни, когда отец был с ними,
почему-то застряли в памяти каким-то праздником, казалось, они все тогда
были счастливы. И вот мама умерла, она болела тяжело, ее глаза с
расширенными от боли зрачками, следили за ним молчаливо и грустно до конца.
Он остался один. Родственников никого не оказалось, отца не нашли, да и не
искали особенно.
В детском доме, куда его вскоре определили, одиночество стало
постоянным спутником семилетнего мальчика. Он ни с кем не разговаривал, если
его кто-то жалел, он злился и убегал, забивался в угол и сидел там часами,
не умел выпрашивать милостыню внимания и любви у воспитателей, как это
делали многие. Мальчишки невзлюбили новенького за то, что он не как все, и
били при каждом удобном случае, а он отбивался с каким-то непонятным
лихорадочным остервенением, его свободолюбие и независимость доходили до
фанатизма, - лишь бы все оставили его в покое.
Учиться он не хотел, друзей не заводил. Все его вещи были - это
маленькая старая игрушка - собачка да фотография его отца и матери с ним
маленьким на руках. Уставившись в окно, он проводил долгие дни, и ничто и
никто не мог оторвать его от этого занятия. Зимой, закутавшись в одеяло и,
просверлив замерзшим грязным пальцем дырочку во льду, он смотрел и смотрел
на улицу, где не происходило ничего, только дворник, иногда тяжело вздыхая,