"Людвиг Тик. Гейнрих фон Офтердинген" - читать интересную книгу автора

минуты менее оживлен, чем в другое время, когда мог спокойно ходить и охотно
предавался всем занятиям. Тогда меня пронизывало острое духовное сознание, и
я мог, как угодно, пользоваться каждым чувством, переворачивать каждую
мысль, как настоящее тело, рассматривая ее со всех сторон. Я с молчаливым
интересом стоял в мастерской моего отца и радовался, когда мог в чем-нибудь
помочь ему или что-нибудь смастерить. Ловкость имеет особенную живительную
прелесть, и сознание ее доставляет более длительное и несомненное
наслаждение, чем бьющее через край чувство непостижимого, чрезмерного
восторга.
- Не думайте, - сказал Клингсор, - что я порицаю это чувство; оно
должно явиться само собой, и его не должно искать. Редкость его появлений
благотворна; появляясь чаще, оно утомляет и ослабляет. Нужно как можно
скорее вырваться из сладкого одурения, которое остается после него, и
вернуться к правильному и напряженному труду. Это тоже, что с милыми
утренними снами; из их усыпительного вихря вырываешься с усилием, но
вырваться необходимо, чтобы не впасть в утомительную вялость и потом не
влачиться весь день в болезненном изнеможении.
- Поэзия требует, - продолжал Клингсор, - чтобы к ней относились, как к
строгому искусству. Превращаясь в одно только наслаждение, она перестает
быть поэзией. Поэт не должен проводить весь день в праздности, охотясь за
образами и чувствами. Это совершенно ложный путь. Чистая, открытая душа,
способность мыслить и созерцать, а также умение направлять все свои силы на
взаимно оживляющую деятельность и сохранять их напряженность, - вот в чем
требование нашего искусства. Если вы захотите довериться мне, то не пройдет
ни одного дня, в который вы не приобрели бы несколько полезных сведений.
Город богат художниками всякого рода. Есть здесь несколько опытных
государственных деятелей, несколько образованных купцов. Можно легко
познакомиться со всеми сословиями, со всеми ремеслами, со всеми условиями и
требованиями общественной жизни. Я с радостью преподам вам ремесленную
сторону нашего искусства, и мы будем читать с вами самые замечательные
произведения. Вы можете брать уроки вместе с Матильдой, а она охотно будет
учить вас играть на гитаре. Каждое занятие будет подготовкою для других;
если вы хорошо распределите часы дня, то разговоры и радости вечеров,
проведенных в обществе, и виды прекрасных местностей будут доставлять вам
каждый раз наново самые светлые наслаждения.
- Какую дивную жизнь вы передо мной открываете, дорогой учитель. Только
под вашим руководством я пойму, какая у меня впереди благородная цель. Нет
сомнения, что только внимая вашим советам, я могу надеяться достигнуть ее.
Клингсор ласково обнял его. Матильда принесла им завтрак, и Гейнрих
нежным голосом спросил ее, разрешает ли она ему учиться вместе с нею, а
также согласна ли она принять его в ученики.
- Я вечно буду вашим учеником, - сказал он, в то время, как Клингсор
отвернулся от него. Она едва заметно склонилась к нему. Он обнял ее и
поцеловал мягкие губы покрасневшей девушки. Она слегка отклонилась от него,
но с детской грацией передала ему розу, которую носила у груди. Затем она
занялась своей корзинкой. Гейнрих с тихим восхищением посмотрел на нее,
поцеловал розу, приколол ее к груди и направился к Клингсору, который глядел
по направлению города.
- Откуда вы приехали? - спросил Клингсор.
- Мы спустились с того холма, - ответил Гейнрих. - Там вдали теряется