"Людвиг Тик. Гейнрих фон Офтердинген" - читать интересную книгу автора

кротка теперь природа в сравнении с теми временами исполинского насилия.
Самые страшные бури, самые ужасающие землетрясения наших дней лишь слабый
отзвук тех страшных родовых мук. Быть может, даже животный и растительный
мир, быть может, и тогдашние люди, если они существовали на отдельных
островках в этом океане, имели другое, более крепкое и более грубое
сложение; во всяком случае, не следовало бы считать выдумками сказания о
племени великанов.
- Отрадно, - сказал старик, - отмечать постепенное успокоение природы.
Образовалось шаг за шагом более тесное единение, более мирное общение,
взаимная поддержка и оживление, так что мы можем ожидать все лучших и лучших
времен. Возможно, конечно, что от времени до времени проявится еще старое
брожение и, несомненно, предстоит еще несколько страшных сотрясений, но все
же чувствуется мощное стремление к свободному, мирному строю, и каждое
сотрясение будет свершаться в таком духе и приближать к великой цели.
Возможно, что природа уже не так плодородна, как прежде, что теперь уже не
зарождаются металлы и драгоценные камни, не появляются новые горы и скалы,
что растения и животные уже не достигают прежней изумительной величины и
прежней силы; но по мере того, как истощалась производительность природы,
увеличивались ее созидающие, облагораживающие и общительные силы; ее душа
становилась более чуткой и нежной, ее фантазия более богатой и творческой,
ее рука более легкой и искусной. Природа приближается к человеку, и если
прежде она была диким утесом, то теперь сделалась тихо развивающимся
растением, безмолвной человеческой художницей. Да и зачем было бы умножать
сокровища, избытка которых хватит на неисчислимые времена? Как мало
пространство, по которому я прошел, и какие бесчисленные богатства я сразу
увидел на нем, пользоваться которыми уже дано будет потомству. Сколько
богатств таят горы на севере, сколько нашел я их в моем отечестве, в
Венгрии, у подошвы Карпатских гор, в скалистых долинах Тироля, Австрии и
Баварии. Я был бы богатым человеком, если бы смог взять с собой все, что мне
стоило только поднять с земли, отломать. Во многих местах я точно попадал в
волшебный сад. То, что я видел, было искусно составлено из прекрасных
металлов. На прелестных завитках и на ветвях из серебра висели сверкающие,
красные, как рубин, прозрачные плоды, и тяжелые деревца стояли на
хрустальных подножках неподражаемой работы. Трудно было верить своим глазам,
озираясь в этих волшебных местах, и хотелось без устали бродить по дивным
пустыням и восхищаться их сокровищами. Во время моего теперешнего
путешествия я тоже видел много диковинок, а в других странах земля,
наверное, такая же плодородная и щедрая.
- Если вспомнить, - сказал незнакомец, - о сокровищах, имеющихся на
востоке, то в этом нет никакого сомнения; точно так же дальняя Индия, Африка
и Испания известны были уже в древности богатствами своей почвы. На войне
люди, конечно, не вглядываются в расщелины гор; но все же я иногда обращал
внимание на сверкающие полосы, которые, точно странные почки, предвещают
неожиданные цветы и плоды. Я и не представлял себе, когда проходил, радуясь
сиянью солнца, мимо этих темных жилищ, что закончу свою жизнь в недрах горы.
Моя любовь гордо уносила меня в высь и я надеялся, что когда-нибудь усну на
веки в ее объятиях. Война кончилась, и я вернулся домой в радостном ожидании
благодатной осени. Но дух войны сделался властителем моей судьбы. Моя Мария
родила мне на востоке двух детей. Они были радостью нашей жизни. Морское
плавание и резкий западный воздух расстроили их здоровье. Я похоронил их