"Роберт Асприн и Линн Эбби. Смертоносная зима (Мир Воров #7)" - читать интересную книгу автора

даже Бог Энлиль и Энтелехия Снов Ашкелон. - Она покачала головой, как
будто находилась у себя в гостиной и разливала чай в приличном обществе. -
Теперь я понимаю почему. Никодемус, не торопись искать себе новых врагов.
Колдунья, которая послала тебя сюда, схватила и держит у себя в плену
Рэндала - разве это не большее зло, не более глубокая несправедливость,
чем возможность отмщения души Джанни, который страстно желает этого?
Ишад ждала ответа, но Нико молчал. Его взгляд был прикован к
существу, ковылявшему к нему с протянутыми руками, чтобы обнять своего
бывшего напарника.
Нико, содрогнувшись от отвращения, глубоко вдохнул, опустил свой
арбалет и вытянул руки вперед, сказав:
- Джанни, как ты? Она права?
Страт, не выдержав, отвернулся; он не мог смотреть на то, как Нико,
полный жизненных сил, обнимает это нечто, некогда воевавшее с ним бок о
бок.
В этот момент Ишад взяла его за руку, приложила свою прохладную
ладонь к его пылающему лбу и повела в дом.
Стратон подумал, что он никогда не сможет забыть картину
воссоединения пары Священного Союза, живого и мертвого.

***

Нико со стаканом в руке сидел за столиком в "Держи пиво",
открывавшейся с восходом солнца, когда вдруг заметил, что некто рисует его
портрет.
Какой-то малый, небольшого роста, с животом, словно подушка, и
черными кругами под глазами, сидевший в дальнем углу залитого лучами зала,
бросал на него короткие взгляды, а затем опускал голову вниз и водил рукой
по доске, лежавшей у него на коленях.
Нико решил не давать наглецу спуска. Он провел слишком тяжелую ночь,
чтобы терпеть кого бы то ни было, и уж точно - не мазилу, не спросившего
разрешения.
Однако, когда Нико проходил мимо бармена с выражением лица, не
оставлявшим сомнений относительно его намерений, тот рукой тронул его за
плечо.
- На вашем месте я бы не делал этого, сэр. Это ведь Лало-Живописец,
тот, что нарисовал Распутного Единорога, там, в Лабиринте, который ожил и
убил стольких людей. Пусть себе марает.
- Но я-то уже живой, старина, - сказал Нико, проклиная свой характер
и чувствуя, что готов взорваться и сейчас, вне всяких сомнений, произойдет
что-то плохое, если он не возьмет себя в руки. - И я не желаю, чтобы мой
портрет был нацарапан, неважно на чем - на стене, двери или в сердце. Я
сейчас возьму, переверну его стол и распишусь на его жирном брюхе...
В это время маленький живописец с крысиным личиком неуклюже побежал к
выходу, держа этюдник под мышкой. Нико не стал его преследовать.
Он вернулся назад к себе за стол и, усевшись, начал ковырять
деревянную поверхность кончиком кинжала, как это обычно делал Джанни.
Вспоминая о своей последней встрече с ним, он хотел забыть это неживое
нечто, счастливое тем, что участвует в смертельной битве по приказу
колдуньи. Нико мучил вопрос, следует ли ему - вернее, сможет ли он - найти