"Варткес Тевекелян. Гранит не плавится" - читать интересную книгу автора

за то, что он хвастался и. мучил мою маму.
- А ты, кажется, с характером! - сухо проговорил он и, поцеловав маму,
ушел, оставив после себя резкий запах духов.
Мама, кутаясь в старенький пуховый платок, молча сидела на диване. Мне
хотелось задать множество вопросов, но, видя, что маме и без того нелегко, я
не стал беспокоить ее...
В канун Нового года у нас с мамой было много разговоров о предстоящей
поездке к ее родителям. Она колебалась, мучилась, не зная, на что решиться.
Мне совсем не хотелось присутствовать на этой елке в качестве "бедного
родственника" - эти мамины слова я хорошо запомнил, - и я отговаривал маму,
приводя разные доводы: мне они, мол, чужие, я буду чувствовать себя неловко.
Уж лучше пойти на школьную елку!..
Мама долго раздумывала, вздыхала, перекладывала на столе ученические
тетради и наконец сказала:
- Ты думаешь, мне легко? Прошло семнадцать лет, как я не была у них! А
повидать их все же хочется... Если бы ты знал, как я одинока!..
В этих словах была такая тоска, и мне так стало жалко маму, что больше
я не отговаривал ее.
Начались приготовления. Мама вытащила из комода мою одежду. Ничего
лучшего, чем штаны, перешитые из папиных старых брюк, и бархатная куртка, не
нашлось. Куртка на локтях потерлась, рукава стали короткими.
- Она же совсем старая! - сказал я, разглядывая ненавистную куртку.
- Ничего, Ванечка, я ее подштопаю, хорошенько почищу! - И, чтобы
утешить меня, добавила: - Есть такая поговорка: по одежке встречают, по уму
провожают. Ты сыграешь им что-нибудь - фортепьянный концерт Грига или
отрывок из "Шахразады" Римского-Корсакова...
Наконец настал этот памятный для меня день, вернее, вечер. Мама надела
свой черный костюм. Белая блузка с черным бантиком сегодня особенно шла к ее
бледному, строгому лицу. За последнее время она заметно сдала, возле глаз
появились морщинки, в волосах серебрились белые нити. Но для меня она
по-прежнему была самой красивой на свете.
К дому подъехал экипаж, присланный дядей Гришей за нами.
Оглядев меня еще раз, мама сказала:
- Пора, Ванечка. Пошли!
Ни разу в жизни я еще не ездил в экипаже, мягко покачивающемся на
рессорах. Я и оглянуться не успел, как мы пересекли весь Ростов и очутились
в примыкающей к нему Нахичевани.
- Вот и приехали! - сказала мама, когда экипаж остановился у ворот
большого, двухэтажного особняка за железной оградой. Окна второго этажа ярко
сияли, освещая голые ветки высоких деревьев перед домом.
Прежде чем позвонить, мама с минуту постояла у массивных дубовых
дверей, часто, прерывисто дыша, словно ей не хватало воздуха. Она была очень
бледна...
Никогда не забуду широкую лестницу, застланную ковровой дорожкой,
залитый светом длинный коридор, бронзовые статуэтки на высоких подставках и
везде, всюду ковры - пестрые, мягкие, ворсистые, в которых утопали ноги.
После нашего дома с низким потолком и скрипучим дощатым полом мне
показалось, что я попал в сказочный дворец...
Сопровождавшая нас горничная раскрыла в конце коридора двери, и мы
очутились в большом зале. Вдоль стен, под картинами в золотых рамах, были