"Варткес Тевекелян. Ночное приключение " - читать интересную книгу автора

невинного человека, а еще кичитесь своей культурой, свободой личности.
Неужели родина Шекспира и Диккенса дошла до такой жизни?
- Вы сейчас ошень... как это слово? - Майор задумался. - Возбужден, -
радостно воскликнул он наконец. - Вам надо покой, стакан хороший вино,
сигарет и большой сон. Я совсем не желайт ссориться с вами, хочу быть
друзья. Будем говорить другой раз.
Отношение к Сердюку заметно изменилось. К завтраку, например, подали
кусок мяса с жареным картофелем, бокал джина и пять штук сигарет. Сердюк
приписал такую щедрость воскресному дню, полагая, что у англичан, видимо,
принято так потчевать арестантов по воскресеньям. Однако не прошло и
получаса, как снова открылось окошко, и на этот раз солдат протянул ему две
объемистые книжки и пачку сигарет, отнятых у него во время обыска. Сердюк
радостно схватил книги, сел на табуретку и стал их перелистывать. Первая
книга оказалась библией на английском языке. Вторая - альбом
полупорнографической графики. Отложив книги, Владимир Терентьевич громко
выругался: "Вот мерзавцы, издеваются над человеком".
В понедельник, во время очередного допроса, майор вел себя с Сердюком
необыкновенно приветливо. Он сперва осведомился о его самочувствии, потом
стал рассыпаться в любезностях, говоря о том, что господин Сердюк очень ему
симпатичен и он искренне сожалеет о том, что служебные обязанности
заставляют его вести допрос, вместо того чтобы приятно побеседовать с таким
культурным человеком, а еще лучше вместе повеселиться. Ларчик открылся очень
просто, когда майор сказал:
- Почему нам не провести с вами немного веселый вечер?
- Что вы, господин майор, какое тут веселье в моем положении?
- О-о, это ничего. Мы просить парикмахер немного побрить, а вечером я
вас вызывать, солдат отпустить и вместе хороший ночной клуб. Вы согласен?
- Раз вы так настаиваете, можно и повеселиться. Только учтите, у меня
нет западногерманских марок.
- Вы о марках не думать. Можно иметь большой надежда, что господин
Сердюк не думать удрать?
- Нет, конечно, зачем я стану удирать? При этом вы свободно застрелите
меня или, не имея других оснований, засудите за побег. Не беспокойтесь, я
ведь не только города, даже названия улиц не знаю.
- Очень, очень хорошо, - майор, кажется, остался доволен ответом
Сердюка.
Вечером все было разыграно как по нотам. Сперва им занялся парикмахер,
потом его повели в кабинет майора, тот отпустил часового и подмигнул
Владимиру Терентьевичу: все, мол, в порядке.
Майор был одет с иголочки. Темный элегантный костюм, в верхнем кармане
белый платок. Яркий галстук в полоску, лакированные туфли.
На заднем сиденье машины их ждала какая-то женщина.
В ночном клубе они сели за столик недалеко от эстрады. В большом,
сильно прокуренном сумеречном зале на столиках в цветных абажурах горели
свечки. Сердюк украдкой разглядывал даму, которую только здесь представил
ему майор, добавив при этом, что мадемуазель Жозефина "немного говорит
русский". Мадемуазель оказалась очень привлекательной, великолепно сложенной
женщиной среднего роста, с большими голубыми глазами и очень белым лицом.
Каштановые волосы гладко причесаны, лоб высокий. Такая могла, пожалуй,
получить первенство на конкурсе красоты, если бы не ярко крашенные,