"Варткес Тевекелян. Наш собственный корреспондент сообщает " - читать интересную книгу автора

участие в подпольной борьбе против белых. С их приходом Алеше стало намного
легче - они умели поспорить со "стариками", как называли в редакции
журналистов, отстоять свое мнение. И все же Алеша постоянно был начеку:
опасался, как бы "старики" не протащили в газету антисоветчину, разумеется,
не открыто, на это они бы не пошли, а исподтишка. Алеша тщательно
просматривал центральные газеты, чтобы понять, как вообще делаются газеты,
читал гранки от строчки и до строчки. Он работал много, не видел, что
называется, белого света, часто сетовал на то, что его оторвали от родного
полка, а в душе радовался успехам "Маяка" и гордился тем, что в конце
четвертой полосы стояла его подпись - "Отв. редактор А. Воронов".
Не имея в городе квартиры, он до тех пор, пока полк не двинулся в путь,
жил в казарме. Встречая его поздно вечером, кавалеристы подшучивали над ним:
- Глянь-ка, ребята, это кто идет? Сам писатель товарищ Воронов. А
мы-то, ничего не подозревая, еще совсем недавно обращались к нему запросто -
Алеша да Алеша, из одного котелка щи с ним хлебали.
Алеша отвечал в том же духе:
- А как же, знай наших, мы тоже не лыком шиты, того гляди, в столицу
вызовут и народным комиссаром назначат.
В ответ бойцы хохотали от души, а кто-нибудь вставлял:
- В самом деле, чем не вышел наш Алешка? Грамотный, а ростом каков!
Слушай, станешь комиссаром, нас не позабудь.
Шутка шуткой, а все же приятно сознавать, что газета, редактором
которой ты являешься, становится такой популярной, не меньше даже некоторых
столичных. Лежа на железной койке, ворочаясь с боку на бок, Алеша подолгу не
мог уснуть. В голову лезли десятки вопросов. Нет ли перехлеста в очередном
фельетоне Кирсанова? Он постепенно начал критиковать и наши порядки, не
зарвался бы. Интересно, успел ли ответственный секретарь отправить рукописи
в типографию вовремя? Тираж газеты растет с каждым днем, а лимит на бумагу
остается прежний, как быть, где достать дополнительную бумагу?
Во внешности бывшего кавалериста тоже произошли некоторые перемены,
правда, гражданскую одежду ему так и не удалось достать, но зато по
распоряжению комиссара товарища Кузнецова старшина выдал ему новые брюки,
гимнастерку и хромовые сапоги по ноге. Подпоясанный офицерской портупеей,
Алеша имел вполне солидный вид, даже походка его стала медлительной. Входя в
бывший кабинет начальника налогового управления и садясь за его массивный
стол, он напускал на себя важность, малодоступность, но долго не выдерживал
и становился прежним Алешей, каким его знали в кавалерийском полку, -
веселым, жизнерадостным, общительным и немного легкомысленным.
Однажды Алешу вызвали в губком партии. В кабинете с тяжелой мебелью,
где три месяца тому назад его назначали редактором молодежной газеты, сидели
двое - тот же человек с бородкой и секретарь губкома. Задавал Алеше вопросы
секретарь, и при этом насмешливая улыбка не сходила с его усталого лица.
- Скажи, Воронов, много ли получаешь иностранной валюты на содержание
собственных корреспондентов в столицах капиталистических стран?
- Какой валюты?!
- Как же, неужели ваши собственные корреспонденты работают бесплатно?
- Никаких собственных корреспондентов у нас нигде нет.
- Не может быть... Здесь же написано, - секретарь губкома показал на
газету, лежащую перед ними, - наш собственный корреспондент сообщает из
Лондона, из Парижа, Рима, Берлина, Стамбула. Они сообщают вам чуть ли не со