"Александр Тесленко. Пылесос истории (Повесть)" - читать интересную книгу автора

как говорится, поминальные стопочки.
Увидев эти стопочки, Микола аж зубами скрипнул от зависти, а Петр
подумал, что это от горя.
- Крепись, браток. Жизнь такая вот штука... "Да, несправедливая штука
жизнь, - рассуждал Микола.- Вот у этого олуха марафонского целых два
стаканчика. А у меня - один. Ходили бы вместе с Лариской - у каждого свой
стаканчик, и горя бы не знати. А так... Какая несправедливость!"
- Спасибо, Петро. Ты - настоящий товарищ.
"Дурень с кисточкой, выставил на стол четушку со стаканчиками и
уверен, что я не догадываюсь, что это за "поминальные стопочки"... А может,
у него на самом деле обычная лагерная самоделка?"
- Ты знаешь, Микола, я уже второй год не могу закончить мамин
портрет... Не могу найти чего-то главного, самого важного... Я не могу
изобразить ее такой, какой она была в жизни... А один мой знакомый сказал,
что это хорошо, что я не могу... Это означает, сказал он, что для меня мать
еще не умерла... Странно, правда? Но в этом что-то есть... Когда я стараюсь
представить ее, то очертания никогда не бывают четкими, мама в моем
представлении всегда в движении, всегда чем-то занята, разговаривает. И мне
хочется ей сказать: мама, посиди немного спокойно. Но я боюсь это
попросить, так как кажется, если мама послушается, сядет неподвижно, вот
тогда и помрет по-настоящему... Никогда раньше не думал, что мамина смерть
так меня подкосит... Вроде бы половина меня умерло... За свою жизнь много
ужасов видел, много смертей, но, знаешь, когда мама умерла, я даже не
воспринял это как смерть... Это было в сто крат горше, коварнее, более
жестоко, чем смерть... Мне трудно высказать это словами... Но и написать
портрет не могу... А как твои литературные успехи?
Микола поморщился, а Петр, не ожидая ответа, продолжал:
- Я уже сто раз убеждался, что работа лучше всего лечит любые раны.
Когда мама померла, я рисовал, писал маслом... И на работу ходил, конечно.
Спал по нескольку часов в сутки. И пусть тебя не мучит, если в эти тяжелые
минуты захочется, как говорится, взяться за перо... Я совсем недавно узнал,
что ты пишешь, что в литинституте обучался... Мне это Гордый из отдела
кадров сказал... Я и не догадывался, что ты... писатель. Стыдно, но ничего
твоего не читал. Может, дашь? Ты много печатался?
Микола долго молчал, наконец, заставил себя и многозначительно изрек
заученную фразу:
- Тех, которые правду пишут, не любят много печатать. Или, может, ты
не согласен? А писать ради денег - это просто преступление!
- Ради денег... - повторил за ним Петр. - Но ведь платить писателям
нужно обязательно, иначе, если урывать время для работы от того что кормит,
тоже никакого толку не будет... Чтобы хорошо писать, нужно много работать,
а чтобы жить - нужны деньги... За работу надо платить, а до коммунизма,
говорят, еще далеко.... Можно и для души писать или малевать, но это просто
забава, развлечение, отдых, бальзам для души... Но писать надо только
правду, ясное дело. И особенно сейчас - сам Бог велел... Пошли, Микола, ко
мне. Не следует тебе сегодня одному сидеть. Вечером мне нужно быть в
театре, но еще часа три... Пошли. Я здесь близко живу. Оказывается, мы
почти соседи.
Но от приглашения Микола отказался.
"Начнет там распространяться о жизни непризнанный гений-марафонец,