"Родольф Тёпфер. Наследство" - читать интересную книгу автора

моей незнакомки: ее белые руки, Державине ведра, ее прекрасные глаза, в
которых отражалось пламя пожара. Перебирая в уме мои воспоминания, я снова
провожал ее и то закутывал в свой плащ, то брал за руку в темноте. Но с
особым волнением я вспоминал минуту, когда схватив ее в объятья и ощутив
прикосновение ее молодого тела, я перенес свою драгоценную ношу на постель в
ее уединенном жилище. Наслаждаясь своими мыслями, я почти без внимания
прошел мимо тех мест, где еще недавно бушевало жадное пламя. Пожар,
укрощенный наконец усилиями толпы, извергал в последнем приступе ярости
вихри черного дыма. Обгорелые балки, груды обломков и мусора покрывали
обширное пространство, где несколько часов тому назад стояли дома и спокойно
жили многолюдные семьи, которые теперь горестно скитались, оставшись без
крова. Неподалеку друг от друга были расставлены караулы, и пожарный насос
изредка направлял струи воды в ту сторону, где порывы ледяного ветра
раздували угасавшие искры огня. Удалившись от унылого зрелища, я углубился в
пустынные темные улицы и вскоре был дома.

III

Когда я вернулся домой, было два часа ночи. Все еще полный
впечатлениями вечера и воспоминанием о моей юной незнакомке, я не мог
сомкнуть глаз. В камине еще тлели угли; я раздул огонь и принялся мечтать.
Но я мечтал не так, как всегда - от скуки, от нечего делать, о пустяках. На
этот раз я мечтал с увлечением, мечтал о предмете, затронувшем мое сердце.
Не странно ли, однако, что самые обычные вещи, окружающие нас, обладают
способностью изменять направление наших мыслей? Задумавшись, я рассеянно
взглянул на бритвенный прибор, брошенный мной на камине, и на мыло
улучшенного качества, издававшее тонкий запах розы. Этот запах, неприметно
действовавший на мое обоняние, вернул меня к моим аристократическим
привычкам и к той минуте, когда, сидя на этом же самом месте, я собирался в
Казино, где меня ожидали развлечения в фешенебельном светском кругу под
взглядами разряженных модных дам.
Я поспешил отогнать эти картины самодовольной роскоши, чтобы снова
попасть в скромное жилище моей юной подруги, отчасти, признаться, уже
лишенное для меня прежней прелести. Простая мебель казалась мне слишком
убогой, кухонная посуда на полках оскорбляла мой взор, грубый юн соседки
терзал мои уши. Чтобы спасти мои грезы любви от гибельного влияния этих
впечатлений, я должен был непрестанно вызывать в своем воображении образ
молодой девушки, чьи движения, голос, черты и даже наряд были отмечены
печатью благородства и изящества. Погруженный в эти воспоминания, я,
наконец, заснул. Приход Жака разбудил меня, и я, полусонный, разделся и
кое-как добрался до постели.
Очевидно я был очень утомлен, потому что проспал до двух часов
пополудни. Дневной свет неприятно поразил меня, когда я приоткрыл глаза: все
было так непохоже на тот мрак, в котором я вчера засыпал. Я пожалел о
прошедшей ночи и особенно о пожаре: мне уж, наверное, никогда не придется
увидеть подобное зрелище - ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие вечера.
Вокруг стало пусто, и я заскучал.
Но по крайней мере хоть сегодня меня ждало нечто занятное: я должен был
навестить мою незнакомку и может быть испытать от этого визита удовольствие.
Вместе с тем мне пришлось убедиться, что десятичасовой глубокий сон и