"Владимир Тендряков. Чудотворная" - читать интересную книгу автора

Вечером дома ждали Родьку.
Еще с порога он увидел, что в избе полно народу: бабка Домна, бабка
Дарья, бабка Секлетея, согнутая пополам старая Жеребиха. Средь старух,
скрестив короткие толстые руки под оплывшей грудью, возвышалась могучая, не
возьмешь в обхват, Агния Ручкина. У нее пухли ноги, свои водянистые телеса
нарастила, сидя сиднем дома, а сейчас вот приползла из другого конца села.
На ее сыром, с дрожащими щеками и подбородком лице застыло покорно-плаксивое
выражение, тяжкий вздох вырывается из груди:
- Ноженьки мои, ноженьки!..
У самых дверей, с краешка, на лавке, умостился робкий старичишка -
ночной сторож Степа Казачок: спеченный рот крепко сжат, слезящиеся в красных
веках глазки с испугом и недоумением уставились на вошедшего Родьку. Он
первый мелко-мелко закрестился, засопел, не спуская с мальчишки влажных,
часто мигающих голыми веками глаз, заерзал на лавке.
Мать и бабка, сами словно в гостях, сидят рядком, сложили докрасна
вымытые руки на коленях. У бабки жидкие волосы гладко причесаны, смазаны
маслом, у матери на белой шее оранжевые бусы.
Икона, принесенная Родькой, стояла уже в углу, перед ней горели
крошечными, словно зернышки, огоньками несколько тонких, как карандаши,
свечек. Старик с иконы с суровым отчуждением встретил Родьку своими
выкаченными белками, направленными поверх свечных огоньков и голов гостей.
- Ангел ты наш, сокол ясный! - запела навстречу согнутая Жеребиха,
ласково уставясь черными, без блеска, как подмоченные угольки, глазами. -
Знает господь, кого благодатью своей отличить. Истинно ангел.
А Родька-ангел, продернув рукавом по мокрому носу, от непонятного
внимания гостей склонив упрямо голову, выставив лоб - торчащие уши выражают
смущение, - протиснулся бочком к печке.
- Избранник божий, надежда наша, - раскисла в улыбке Агния Ручкина. -
Ох, ноженьки мои, ноженьки...
- Счастье тебе, Варварушка... Сынок-то! - Жеребиха оглядывалась на
Родькину мать. - Второй отрок Пантелеймон. Как есть второй
Пантелеймон-заступничек. Господня воля на то. В або какие руки чудотворная
икона не попадает... Иди, ласковый, поближе, чего пужаешься? Так бы рученьки
твои, голубь мой, и расцеловала.
Родька исподлобья, диковато засверкал глазами, растерянно попятился к
порогу.
- Экой ты, а ну, подь сюда, спросить хочу, - сурово попросила Родькина
бабка, добавила ласковее: - Поди, поди, не укусим, чай. - Помявшись, еще
ниже наклонив голову, Родька подошел.
- Ну чего?
- Скажи еще раз, милушко, где ты ее достал?
- Икону-то?.. Да сколько тебе говорить? В берегу же выкопал. От
Пантюхина омута идти, то вправо.
Внимательно притихшие старухи разом завздыхали:
- Голубиная душенька подвернулась, некорыстная...
- Сам господь, должно, перстом указал... Ноженьки мои, ноженьки... Ох,
согрешение!
- Да как же ты на нее наткнулся? - продолжала допрашивать бабка.
- Увидал - в берегу углышек ящика торчит. Выкопал... А там - эта...
- Церковь-то наша без нее сирая и неприкаянная.