"Владимир Тендряков. Охота" - читать интересную книгу автора

В тридцать седьмом уже не восхищался. "Господи! Киршона арестовали!.."
Но смиренно жил, добропорядочно думал, не доходил в мыслях до бунта.
Тихий, тихий бунт в одиночку, когда сам себе становишься страшен.
Раздался телефонный звонок. Юлий Маркович почувствовал, как на ладонях
выступил пот, бунтующие мысли легкой стаей, все до единой, выпорхнули вон из
головы, осторожно снял трубку.
- Я вас слушаю.
Тишина, слышно только чье-то тяжелое дыхание.
- Я вас слушаю.
И сдавленный кашель, и слежавшийся голос:
- Это я... Выйди на улицу. Сейчас. Очень нужно.
Щелчок, короткие гудки - трубку повесили.
Юлия Марковича вдруг без перехода опалила злоба: это он! И он еще смеет
звонить! Ему еще нужны тайные свидания под покровом темноты! Ему мало, что
из-за него он, Юлий Искин, попал в петлю! Оставь хоть сейчас-то в покое!
Нет!.. "Выйди, очень нужно".
И тем не менее Юлий Маркович, кипя внутри, поднялся из-за стола, пошел
к вешалке.
В кухне друг против друга сидели Клавдия и Раиса, на столе перед ними
стоял чайник, лежал батон белого хлеба. Пьют чай, о чем-то беседуют. Им
тепло, им уютно - чай с сахаром, белый хлеб с маслом. Беседуют... О чем?
В зеркале у вешалки отразилось его лицо, зеленое, перекошенное, с
беспокойными неискренними глазами. Страдая, что его видят из кухни, натянул
пальто, надел шапку...
Большая Бронная, задворки Тверского бульвара, была тускло освещена и
пустынна. За смутными нагромождениями домов слышался приглушенный шум
моторов, перекличка машин. На празднично освещенной площади Пушкина, на
улице Горького все еще бурлила вечерняя жизнь столицы.
Метнувшейся тенью пересекла вымершую мостовую кошка...
Он появился неожиданно, словно родился из каменной стены: облаченный в
просторный плащ, с головой, втянутой в широкие плечи, походка ощупью, словно
шагает по скользкому льду.
Юлий Маркович запустил поглубже руки в карманы, вскинул повыше голову,
расправил грудь, приготовился встретить: "Ты заразен! Не хочу играть с тобой
в конспираторы!"
Вейсах приблизился - свистящее астматическое дыхание, навешенный лоб,
отвалившаяся лошадиная губа. Юлий Маркович не успел открыть рот.
- Ты!.. - свистящий в лицо шепот. - Ты негодяй!.. Знаешь, в каком я
положении, и треплешь всюду мое имя! Обо мне снова вспомнили, за меня снова
взялись!
И у Юлия Марковича потемнело в глазах:
- Я?! Я - негодяй?!. А ты? Ты - прокаженный! Ты бы должен тихо
сидеть!.. Лез за сочувствием!.. По твоей милости...
- Я - никого, ни одного имени, а ты?.. Ты сразу на блюдечке...
- Кто - кого на блюдечке или в завернутом виде!
- Не смей!
- Смею.
- Ты провокатор!
- Ты подсадная утка!
На обочине пустынной улицы, друг против друга, охваченные общим ужасом,