"Владимир Тендряков. Не ко двору" - читать интересную книгу автора

взгляд от белой нежной ямки под горлом в разрезе платья. Но пока он
танцевал, как ни странно, все время где-то рядом держался легкий махорочный
запах.
- У вас на Сухоблинове все кавалеры такие? - насмешливым шепотом
спросил он, кивая на Чижова.
- Какие - такие?
- Да вроде бы неоткормленные. Может, промеж нас, хромцовских, кого
повидней выберете?
Та в ответ улыбнулась одними глазами и сразу же спохватилась, строго
смахнула улыбку ресницами.
- Разве вас, что ли?
- А разве не подхожу?
И все же после танца она не отошла к Чижову, осталась с Федором, как бы
невзначай. Стояла она рядом спокойная, невозмутимая, видно, не сомневалась
нисколько, что Федору приятно быть с ней. А ему и в самом деле было приятно,
весь вечер не отходил от гостьи.
Чижов, забившись в угол, смотрел исподлобья, Федор не обращал на него
никакого внимания и не смущался. Пусть себе смотрит - ее воля, она решит,
она выберет.
...Бесшумно падал крупный снег, ложился на пуховый платок, на плечи
Стешиной шубки. Федор прижимал к себе ее локоть. Путь был не близкий, шли в
ногу торопливым широким шагом, молчали. Она с достоинством умела молчать, и
обычные шутки как-то не клеились у Федора, легкая непривычная робость
охватила его... В пяти метрах ничего нельзя было разглядеть, лишь в черном
воздухе - сплошной ленивый поток белых хлопьев. Из-за пушистого снега на
дороге не слышно было даже своих шагов. И баянист Петя Рыжиков, освещенный
неярко зал, шум, крики, смех - казалось, все это снилось, нет ничего, только
они вдвоем живут на тихой, засыпанной снегом земле. И им не страшно, а
приятно - вдвоем, не в одиночку, что еще надо?..
Федор проводил Стешу до села. Прощаясь, притянул ее к себе и поцеловал
наудачу, пониже глаза в холодную щеку. В свежем, снежном воздухе снова на
него пахнуло залежавшимся листом махорки, но и этот запах был приятен сейчас
- обжитое, домашнее, крестьянское тепло напоминал он.
Галина Злобина и учительница Зоя Александровна помирились. Ссориться
стало не из-за чего - как ту, так и другую перестал провожать по вечерам
Федор. Он через день бегал теперь за двенадцать километров в Сухоблиново.
С Галиной, с Зоей, с агрономшей из МТС - все это шуточки, не настоящее.
Хотелось сойтись с такой девчонкой, чтоб сердце болело, чтоб кровь сохла!
А Стеша всегда встречала ровно - в мягких, теплых ладонях задерживала
его руку, из-под полуопущенных век глядела ласково, словно бы говорила
спокойно: "Никуда ты, милый, от меня не уйдешь. Тебе хорошо со мной, я это
знаю, ну и мне хорошо, скрывать незачем..."
Как-то даже пожаловался Федор дружку Васе Золота-дорога: "Хороша девка,
да пресновата чуток, молчит все". Пожаловался, опомнился и с неделю в душе
горел от стыда, клял себя, боялся, как бы ненароком эти слова не долетели до
Стеши. И сердце особо вроде бы не болело, и кровь не сохла, а и дня не
прожить без Стеши - трудно! Тянет к ней, к ее теплым рукам, к спокойным
глазам. Через день бегал - двадцать четыре километра - туда и обратно.
Стеша жила на окраине села в пятистенке, раздавшемся в ширину, работала
приемщицей на маслозаводе. Ее родители при первой встрече понравились