"Владимир Тендряков. Не ко двору" - читать интересную книгу автора

дороги размыло, с порожними, из цельных бревен вырубленными санями и то
трудно пробираться трактору, а тут с грузом... Да и горючего уйдет уйма.
- Нет, Степановна, не помогу,- сказал он.- Да ты подумай - сама не
согласишься. На такие дороги малосильную "кадушечку" не пошлешь, не вытянет
воз "кадушка" по таким дорогам.
- Ну, а этого, большого?.. Пятьдесят же сил в нем, звере, черта
своротит.
- Дизелем рисковать не буду. Ни ты, ни я не поручимся, что в такое
непроезжее время он где-нибудь посередь дороги не сломается. Он у нас один,
ему не сегодня-завтра на клеверища выходить. И семена будут, а все одно
сорвем сев. Ненадежный выход, Степановна.
- Как же быть, ума не приложу?
- Всех лошадей бросай на вывозку! Всех до единой! Тетка Варвара и с
надеждой, и с недоверием долго разглядывала Федора.
- Всех лошадей... Выход-то немудреный. Я и сама о нем думала. Всех?..
То-то и оно, побаиваюсь всех-то... Замучаем их, а - по прошлому году сужу -
на ваше тракторное племя с головой положиться нельзя. Не тебе в обиду будь
сказано... День работали, два дня в борозде стояли трактора-то. Трактористы
от села к эмтээс мыкались, запасные части искали. Лошадки-то меня всегда
выручали. С открытым сердцем тебе говорю, Федор,- боязнь берет без лошадей в
сев остаться.
- Тетка Варвара, плохо ты знаешь бригадира Соловейкова! Иль, может,
клятву особую тебе дать? Будут работать тракторы, ручаюсь! Бросай лошадей на
семена! Управимся без них на полях! Десять лет я при тракторах, без малого
полжизни! Мне слово тракториста дорого.
- Ой ли?..
Но по тому, как это "ой ли" было сказано, Федор понял: согласилась
Степановна, не то чтоб совсем поверила,- согласилась, другого не придумаешь.



9




Исчезла под стеной сарая лиловая туша ноздреватого сугроба. Потом под
окнами, меж черных грядок, сник ручей, оставил после себя след - желтую
дорожку намытого песка. Скоро и сами грядки начали терять свою мокрую
черноту, комья земли стали сереть, как остывающие уголья, подергивающиеся
тонким слоем пепла. Подсыхала земля.
Федор послал дизель пахать клеверища и сам пропадал около него с
раннего утра и до позднего вечера.
Приходил домой грязный, уставший, веселый.
- Лебедушка моя, есть хочу, ноженьки не держат,- и, стараясь походя
щипнуть Стешу, на весь дом довольно хохотал, когда в ответ получал тумака.
Однажды вечером, когда Федор навалился на полуостывшие щи, Стеша
присела напротив, поставила на краешек стола белые локотки и, склонив
голову, с довольной и в то же время осуждающей улыбкой - "Эк ведь торопится,
словно кто нахлестывает" - разглядывала мужа.