"Владимир Тендряков. Ухабы" - читать интересную книгу автора

плясала серебристая пыль - нудная морось.
Там, в комнатах, все покойно, все привычно: люди в одних нательных
рубахах, скинув сапоги, ходят по сухим крашеным половицам, садясь ужинать,
говорят о перерастающих травах, о погоде, о мелких хозяйских заботах:
несушка перестала нестись, плетень подмыло... Там обычная жизнь, только со
стороны, в несчастье, понимаешь ее прелесть.
Четыре человека, спотыкаясь от усталости, изредка бросая вялые,
бесцветные ругательства, медленно несли тяжелые носилки по селу Утряхово,
мимо уютно светящихся окон. Жена лейтенанта, получив подробное объяснение,
где живет фельдшерица, убежала предупредить ее.
Впереди, на холме, как бы владычествуя над скупо разбросанными
огоньками сельских домишек, сияла огражденная огнями МТС.
- Вон к тому дому... Заворачивай не круто,- указал Княжев.
На крыльце, приподняв на уровень глаз керосиновую лампу, в накинутом на
плечи пальто, их встретила девушка. Из-за ее плеча в открытых дверях
выглядывала Наташа.
Мокрые, грязные, молчаливые, при тусклом свете керосиновой лампы
темноликие и страшные, сосредоточенно сопя, четверо носильщиков поднялись на
крыльцо, неосторожно задели концом жерди о дверь, и больной простился
сдавленным стоном с темной, слякотной ночью.
В комнате, до боли в глазах ярко освещенной стосвечовой лампой, пахло
медикаментами, в шкафчике за стеклом блестели пузырьки и никелированные
коробочки. Вдоль стены - белая широкая медицинская скамья. И во всей этой
сверкающей белизне грязные, мокрые, с неровно торчащими концами грубо
обтесанных жердей носилки вместе с больным казались куском, вырванным из
тела обезображенной дороги.
Носильщики, промокшие до нитки, залепленные грязью, с осунувшимися,
угрюмыми лицами, подавленные чистотой, стояли каждый на своем месте, не
шевелились, боялись неосторожным движением что-либо запачкать. Фельдшерица,
молоденькая девушка с некрасивым круглым лицом, густо усеянным крупными
веснушками, с сочными, яркими губами, которые сейчас испуганно кривились,
попросила несмело:
- Выйдите все, пожалуйста. Тут негде повернуться. Я осмотреть хочу... А
девушка пусть останется, поможет мне.
Высоко поднимая ноги, словно не по полу, а по траве, с которой боязно
стряхнуть росу, один за другим все четверо вышли в просторный коридор, где
на скамье тускло горела керосиновая лампа.
Княжeв вынул пачку папирос и выругался, скомкав, сунул в карман,-
папиросы были мокрыми. Лейтенант поспешно достал свой портсигар.
- Возьмите. У меня сухие.
В его портсигаре было только две папиросы. Одну взял Княжсв, другую
лейтенант протянул Василию.
- Да ты сам кури. Ведь больше-то нет,- отказался тот.
- Я нисколько не хочу курить. Нисколько. Прошу.
С улицы донеслись металлические удары - один, другой, третий,
четвертый... Отбивали часы. Княжев поспешно отвернул мокрый рукав плаща:
- Вот как - одиннадцать... А меня, наверно, ждут. Из района специально
звонил, чтоб бригадиры остались. Думал, часам к шести-семи подъеду.
Извините, ребята, пойду. Теперь без меня все уладится.
Пожимая директору МТС руку, Василий, заглядывая в глаза, растроганно