"Николай Дмитриевич Телешов. Крамола (Из цикла "1905 год")" - читать интересную книгу автора

Боевым номером для дьякона считалось чтение Апостола. Покашляв в
сторону и набравши в легкие воздуха, дьякон взял в обе руки книгу и, не
раскрывая ее в знак того, что все в ней написанное он знает наизусть,
вышел на середину и, медленно растягивая слова, прогудел низким, густым
басом:
- Бра-ти-е..
Начальные фразы он продолжал читать тем же тоном, но, мало-помалу
углубляясь в текст, он все более напрягал голос, выговаривал слова более
раздельно и более громко; уже становилось заметно, что лицо его краснеет
от напряжения и на висках выступают жилки, а голос начинает звенеть, как
металл; уже теряется смысл произносимых слов, утрачивается связь между
фразами, и слышится только голос - громкий, звучный и чистый, сотрясающий
воздух, и все начинают бояться за него, любуясь этой силой, и ждут скорой
развязки, а дьякон между тем заносится все выше и выше и все медленнее и
все громче вытягивает слога, напрягая голос почти до звона; глаза его уже
не видят перед собой ничего, кроме мути; кровь стучит в голову и в шею, и
весь череп его звенит и содрогается, а из открытого горла широким потоком
вырываются и мчатся оглушительные звуки, уже не слышные ему самоми, и
разносятся в воздухе, сотрясая стекла и пламя свечей.
- Сам искушен бысть, - слышится последняя фраза.
И все с напряжением глядят на золоченую широкую спину и круто
поднимающиеся плечи дьякона, не смея свободно вздохнуть.
- И иску-ша-е-мым по-мо-щи-и! - протянул дьякон, видимо из последних
сил, и хор, точно спеша на выручку, громким восклицанием покрыл эту ноту,
и отчаянное, почти безумное "щи" утонуло в ответном гуле и громе молодых и
сильных голосов.
- Молодчина! Молодчина! - перешептывались и восторженно переглядывались
все.
А Яша стоял, опустив голову, и думал; о чем он думал, он и сам не знал.
Он слышал хор и возгласы, но мысли его были далеко от всего того, что он
слышал и видел.
- Перекрести лоб-то!.. Нехорошо! - строго шепнул ему дедушка, незаметно
для других толкнув его ногою.
Яша встрепенулся и, по привычке повинуясь, начал креститься, видя, как
священник окунает в воду крест и многие становятся на колена, и слыша, как
хор поет о даровании победы над "супротивными".
Далее он видел, как сквозь толпу начал протискиваться Воронов, неся в
руке цилиндр, а другой рукой разглаживая на ходу свои баки. В первый раз
заметил Яша на его стриженой голове небольшую розовую шишку, точно из его
черепа кто-то показывал маленький кукиш. Он стал глядеть на его затылок -
и опять мысли его унеслись куда-то далеко, и глаза уже не видели опять ни
Воронова, ни икон, ни монахов. Потом он опять очнулся, когда брызги
холодной воды упали ему на лицо. Это священник, окуная в чашу волосяную
кисть, кропил водой народ, широко взмахивая рукой и стараясь брызнуть как
можно дальше.
А певчие заливались уже хвалою и громкими голосами воспевали славу и
благодать; словно бубенчики, звенели дисканты, чередуясь и смешиваясь с
альтами, дружно выкрикивали иногда басы, тяжело ревели октавы, и сладко
замирали звучные теноры... А толпа весело двигалась и колыхалась; все
устремились к иконам, чтобы приложиться к ним и выпить глоток освященной