"Николай Дмитриевич Телешов. Крамола (Из цикла "1905 год")" - читать интересную книгу автора

диплом, тогда мне все пути открыты. А теперь... что я могу?
- Ах, Дуня...
- Я должна сдать экзамен. Это не очень трудно. Ты помнишь Сахарову,
батюшкину дочь на даче? Помнишь?
Вот она сдала экзамен и стала сельской учительницей...
Яша! подумай, быть учительницей в деревне - да что же еще человеку
нужно? Это такое счастье!.. Это такая жизнь!..
А Яше, под слова сестры, вспоминались только что слышанные злые наветы
на ученых, на учащихся, на молодежь, и сердце его начинала сосать
невидимая змея. Он в ужасе и в восторге глядел на сестру, которая казалась
ему сейчас ангелом, и думал: "Ведь и Дуню могут убить..."
А она рассказывала ему о своих мечтах и надеждах, о своем будущем
счастье...
И долго еще раздавался в этой низенькой комнате среди общей тишины
дружный шепот впервые нашедших друг друга сестры и брата. А в соседней
комнате мерно всхрапывала их старая нянька, жившая на покое, которой
грезились старые страхи, старые радости, и молодая жизнь мчалась мимо нее
своими краткими путями к своим целям, к своим радостям...


VII


Настала суббота, о которой говорил Федору Яша.
В этот день вся Линия имела необычайный, праздничный вид. Еще с вечера
на двух лошадях привез мужик из деревни зеленых можжевеловых веток и
свалил в кучу. Теперь эту кучу разбирал рядской сторож Терентьич; мелкие
ветки он разбрасывал по дороге, будто устилая ее зеленым пахучим ковром, а
крупными ветвями украшал каждую лавку, засовывая их за петли, за гвозди и
за решетки и привязывая к окнам, дверям и к вывескам.
К десяти часам все было готово.
Среди Линии возвышались пустые ящики, подпертые тяжелыми кипами
товаров, и все это было покрыто красным сукном и приготовлено для того,
чтобы поставить сюда тяжелые огромные иконы, которые ожидались ровно в
одиннадцать.
Перед ящиками поверх зелени постелили ковер, покрыли чистой скатертью
столик, поставили на него миску с водой, принесли из церкви большие
стоячие подсвечники с золочеными длинными свечами и на блюдце насыпали
ладану - для кадила.
Старостой ежегодно избирали дедушку, и теперь в его лавке сидел
соборный дьякон в ожидании молебна и держал на коленях узел, где был
завернут его золоченый стихарь. Тут же сидел певческий регент, вертя в
руках камертон, а Федор скромно удалился на свое любимое место за большим
распятием и грустно молчал. Чувствуя себя знаменитостью, дьякон небрежно
дымил папиросой, не обращая никакого внимания на захудалого попа, и
беседовал с дедушкой о торговых делах.
- Едут! Едут! - закричал вдруг мальчик, вбегая в лавку и взмахивая
руками. - Иверскую везут!
Не надевая шапок, все вышли из магазина, а регент бросился бегом к
своему хору, стоявшему позади ящиков, приготовленных для икон. Все