"Античная мифология. Энциклопедия" - читать интересную книгу автора (Королев Кирилл Михайлович, Лактионов А.)

Глава 2 В НАЧАЛЕ БЫЛ ХАОС: античная космогония

Все, что мы видим вокруг, пожрет ненасытное время; Все низвергает во прах; краток предел бытия. Сохнут потоки, мелеют моря, от брегов отступая, Рухнут утесы, падет горных хребтов крутизна. Что говорю я о малом? Прекрасную сень небосвода, Вспыхнув внезапно, сожжет свой же небесный огонь. Все пожирается смертью; ведь гибель — закон, а не кара. Сроки наступят — и мир этот погибнет навек.[5] Луций Анней Сенека. Эпиграммы.

Космогонический миф Средиземноморья. — Египетские мифы о сотворении мира. — Небесная Корова. — Финикийские мифы о миротворении. — Космогонические представления хеттов. — Гесиод и его «Теогония». — Овидий и предание о Гильгамеше. — Орфический миф о миротворении. — Офион и Эрот. — Янус как бог-творец. — Миф о расчленении первосущества. — Пуруша, Йима, Имир. — Зевс как первосущество. — Обустройство мира. — Олимп и Острова блаженных. — Аид (Гадес). — Творение людей. — Прометей. — Загрей. — Девкалионов потоп. — Миф о Золотом веке. — Кронос, Сатурн и Сатре. — Завершение обустройства мира: борьба за власть среди богов. — Олимпийские боги, титаны и гиганты. — Титаномахия. — Гигантомахия. — Тифон и Пифон. — «Стабилизация» олимпийского пантеона.

Всякая мифология начинается с космогонии, то есть со сказаний о том, как был создан и упорядочен мир. И мифология средиземноморская здесь, разумеется, не является исключением. Более того, она предлагает несколько вариантов космогонии — имеющих, безусловно, нечто общее, но все же во многом различающихся.

Начнем с древнейшего из космогонических мифов Средиземноморья — с мифа египетского. Известно, что египетская мифология «дробится» на мифологии номов (областей), в каждом из которых почитались собственные божества; лишь с началом эпохи Среднего царства в Египте начал формироваться общий мифологический свод (впрочем, главные божества страны менялись в зависимости от того, фараон какой династии находился на престоле). Поэтому египетская мифология содержит несколько «местных» версий космогонического мифа.

Гелиопольская версия этого мифа гласит, что в начале был Хаос (Нун) — бескрайняя, неподвижная студеная водная гладь, окутанная темнотой. Однажды из Нуна возник Атум — первый бог во вселенной. Атум стал искать в Первозданном Океане твердое место — какой-нибудь островок, но вокруг не было ничего, кроме неподвижной воды. И тогда бог создал холм Бен-Бен — Изначальный холм. (Согласно другому варианту этого мифа, Атум сам был холмом. Луч бога Ра достиг Хаоса, и холм ожил, став Атумом.)

Обретя под ногами землю, Атум стал размышлять, что делать дальше. Прежде всего требовалось создать других богов. Атум изверг семя себе в рот, оплодотворив сам себя, и вскоре выплюнул изо рта Шу, бога ветра и воздуха, и Тефнут, богиню мирового порядка. Дети Атума потерялись в Первозданном Океане, поскольку света еще не было. Атум послал на поиски Шу и Тефнут свое Око. Пока оно бродило по водной пустыне, бог создал новое Око и назвал его «Великолепным». Старое Око тем временем разыскало Шу и Тефнут и привело их обратно. От радости Атум заплакал. Его слезы упали на холм Бен-Бен и превратились в людей.

Старое Око очень разгневалось, увидев, что Атум создал новое на его месте. Чтобы успокоить Око, Атум поместил его к себе на лоб и поручил ему великую миссию — быть хранителем самого Атума и установленного им и богиней Тефнут-Маат миропорядка.

С тех пор Солнечное Око в виде змеи-кобры — урея — стали носить на коронах все боги, а потом фараоны, унаследовавшие от богов земную власть.

В некоторых вариантах гелиопольского космогонического мифа упоминается изначальная божественная птица Бенну, как и Атум, никем не сотворенная. В начале мироздания Бенну летал над водами Нуна и свил гнездо в ветвях вербы на холме Бен-Бен.

На холме Бен-Бен люди впоследствии построили главный храм Гелиополя — святилище Ра-Атума.

От брака Шу и Тефпут родилась вторая божественная пара: бог земли Геб и его сестра и жена, богиня неба Нут. Нут родила Осириса Гора, Сета, Исиду и Нефтиду. Атум, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Нефтида, Сет, Исида и Осирис составляли Великую гелиопольскую Эннеаду, или Великую Девятку богов.

По мемфисской версии, в начале существовал лишь Первозданный океан. Птах, который сам был землей, решил воплотиться в божество. Усилием воли он создал из земли свою плоть-тело и стал богом.

Воссуществовав, Птах решил сотворить мир и других богов. Сперва он создал их Ка («дух») и знак жизни «анх», затем — творческую силу будущих богов, дабы они, родившись, сразу же обрели могущество и помогли Птаху в творении. Так как других материалов для деятельности у Птаха не было, он решил, что будет создавать все сущее из себя — из земли, которая была его плотью.

В сердце бога возникла мысль об Атуме, а на языке — слово «Атум»; бог произнес это имя — и в тот же миг Атум родился из Первозданного Хаоса. Он стал помогать отцу в деле творения, однако действовал не самостоятельно, а лишь исполнял волю Птаха, был ее проводником. По воле Птаха Атум создал Великую Девятку; Птах же дал всем богам могущество, наделил их мудростью.



Египетская богиня Хатор.


Птах построил города, основал номы, поставил каменные изваяния богов в их святилища и ввел обряд жертвоприношения. Боги вселились в свои статуи в храмах.

Плоть и дух этого великого бога пребывают во всем живом и неживом, что есть в мире. Он почитается как покровитель искусств, ремесел, кораблестроения и зодчества. Птах, его жена — богиня-львица Сохмет и их сын — бог растительности Нефертум составляют мемфисскую Триаду.

По гермопольской версии, в начале был Хаос, в котором царили силы разрушения: Бесконечность, Ничто, Небытие и Тьма. В некоторых источниках к «отрицательным» изначальным силам Хаоса причисляются три пары божеств: Тенему и его женская параллель Тенемуит (Мрак, Исчезновение), Ниау и Ниаут (Пустота, Ничто), Герех и Герехт (Отсутствие, Ночь).

Разрушительным силам Хаоса противостояли созидательные — четыре пары божеств, олицетворяющих стихии, — Великая Восьмерка, Огдоада. Мужские божества Восьмерки — Хух (Бесконечность), Нун (Вода), Кук (Темнота) и Амон («Невидимый», т. е. Воздух) — имели облик людей с головами лягушек. Им соответствовали женские пары: Хаухет, Наунет, Каукет и Амаунет — богини со змеиными головами.

Боги Великой Восьмерки плавали в Первозданном Океане. Из земли и воды они создали Яйцо и возложили его на Изначальный холм — «Огненный остров». И там, на острове, из Яйца вылупился бог солнца Хепри — «молодой Pa».

По другой версии, солнечное божество, осветившее землю, пребывающую во мраке, родилось из цветка лотоса, который вырос на Изначальном холме; от радости младенец Ра заплакал, и из его слез, упавших на Холм, возникли люди. Эта версия была распространена во всем Египте. В «Книге мертвых» сохранились фрагменты еще одной мифологической версии, связанной с космогонической доктриной Гермополя (но восходящей, очевидно, к древнейшим, архаическим представлениям): яйцо, из которого родился бог Солнца, снес на Изначальном холме Великий Гоготун — белая птица, которая первой влетела во тьму и нарушила вековечное безмолвие Хаоса. Великий Гоготун изображался в виде белого гуся — священной птицы бога земли Геба.

Ра создал Шу и Тефнут — первую божественную пару, от которой произошли все остальные боги.

Выдающийся отечественный исследователь истории и культуры древнего Египта М.Э. Матье писала: «Во многих сказаниях в роли божества, рождающего солнце и творящего мир, выступает животное или птица. Так, сохранились следы предания, по которому считалось, что Солнце было рождено в виде золотого теленка небом, которое представлялось огромной коровой с рассыпанными по всему ее телу звездами. Еще „Тексты Пирамид“ говорят о „Pa, золотом теленке, рожденном небом“, а позднейшие изображения показывают эту Небесную Корову с плывущими по ее телу светилами.



Богиня Исида в облике Небесной Коровы. Египетский рисунок.


Отклики этого сказания, бывшего, по-видимому, некогда одним из основных египетских мифов о происхождении мира, мы находим и в других текстах и на ряде изобразительных памятников, причем иногда миф о Небесной Корове сохраняется в переработанном виде, а иногда он даже сплетается с другими сказаниями. Так, Небесная Корова встречается в сценах рождения солнечного младенца из лотоса: на многих ритуальных сосудах видны две Небесные Коровы, стоящие по сторонам лотоса, на котором сидит новорожденное Солнце. Упоминание о Небесной Корове сохранилось и в тексте, повествующем о том, как непосредственно после своего появления на свет солнечный младенец сел на спину Небесной Коровы Мехет-Урт и поплыл по горизонту. Долгое время существовало представление о ежедневном рождении и умирании светила. Согласно ему, богиня неба Нут, принимая облик коровы Мехет-Урт, утром рождает золотого теленка (розовый цвет зари — это кровь богини при родах); за день теленок взрослеет, становится Быком-Ра; вечером Бык совокупляется с Небесной Коровой — Нут, после этого богиня проглатывает солнечного Быка, а утром рождает опять, и все повторяется; с этим представлением связаны распространенные эпитеты Ра „Бык своей матери“ и „Тот, кто воскресает в своем сыне“. Пережитки древнейших представлений о том, что зачатие происходит и в результате проглатывания, живут очень долго в религии исторического Египта, и вплоть до поздних периодов мы встречаем изображение небесной богини, утром рождающей солнце, а вечером проглатывающей его, чтобы, вновь зачав, вновь родить его на рассвете следующего дня, а египетские фараоны, уподобляясь солнцу-Ра, изображают себя сынами Небесной Коровы то в виде младенца, сосущего ее молоко, то в виде зрелого мужа, стоящего под ее защитой.

По иным преданиям, возникновение мира было связано с другими животными; например, существовал миф, по которому небо представлялось свиньей, а звезды — рожденными ею поросятами. Различные животные или пресмыкающиеся вообще часто встречаются в космогонических сказаниях в разных ролях. Так, на изображении рождения Ра из лотоса позади Небесной Коровы можно увидеть обезьян, приветствующих солнечного младенца поднятием рук. Существовали рассказы о том, что солнце — это огромный шар, который катит по небу солнечный жук, подобно тому, как навозные жуки катят свои шарики по земле.

В других сказаниях создателями мира являются не животные и птицы, а боги и богини. В одной из таких легенд небо мыслится в виде богини-женщины Нут, тело которой изогнуто над землей, а пальцы рук и ног опираются на землю. Нут рождает солнечного младенца, творящего затем богов и людей. „Тексты Пирамид“, несмотря на то, что в них господствующим представлением является уже единоличное сотворение мира богом-творцом, все же хранят строки, следующим образом прославляющие богиню Нут, некогда почитавшуюся величайшей матерью и самого солнца, и всей вселенной.

По другому сказанию, бог-творец Хнум вылепил весь мир на гончарном круге и таким же способом создал людей и животных. Это представление живет вплоть до позднейших времен, и мы видим изображения Хнума, лепящего на гончарном круге тела и души новорожденных детей».


Географические соседи египтян финикийцы рассказывали о сотворении мира, если следовать автору «Финикийской истории» Филону, следующее. В начале были только Первородный Хаос и мрачный Воздух. Воздух возлюбил себя, и из него произошла водянистая гниль Мот — одновременно смерть и воскресение после смерти. Из Мот впоследствии возникли семена всего сущего. Вместе с Мот произошли и небесные тела, которые вскоре воспламенились, отчего загорелись плывшие в Хаосе моря и земли. Начались землетрясения, все сущее закружилось в вихре, в котором самые разные вещи и существа сталкивались друг с другом. Из этого вихря родились люди, которые дали имена ветрам, освятили плоды земли и стали им поклоняться.

Согласно сидонской традиции (Филон излагал, по-видимому, традицию библскую), в начале всего были Время, Страсть и Облако; от любви последних родились Воздух и Ветер, а от них, в свою очередь, — мировое яйцо. Когда это яйцо раскололось, верхняя его часть стала небом, а нижняя — землей. Иная версия библской традиции гласит, что в начале были Эфир и Воздух, породившие Улом — Время. От Улома произошли бог Хусор и мировое яйцо: Хусор расколол яйцо, и так появились небо и земля.

Наконец, третья традиция (не локализованная) утверждает, что в начале было Море, породившее гору — бога Хусора. С горы потекла река (Евфрат), а на вершине вырос кедр — мировое древо. После Хусора море произвело семь яиц, из которых вылупились семь богов. Среди них были Владычица мира и Юноша — первая космическая пара, создавшая людей.

По замечанию И.Ш. Шифмана, «в эллинистическую эпоху финикийские боги были отождествлены с греческими; древние традиции сохранялись лишь в храмах и ученой среде». Мифологический синтез затронул не только божественных персонажей, но и их деяния; так, греческие стоики совершенно очевидно переняли у финикийцев предание о мировом пожаре и вселенской катастрофе.


Что касается хеттов, их мифология сохранилась весьма отрывочно; космогонические тексты до нас не дошли. В табличках «богазкейского архива» присутствуют списки богов и различные варианты теогонии — происхождения божеств, однако о сотворении мира не упоминается. Говорится лишь, что мир делился на три сферы — населенное молодыми богами небо, землю и подземный мир, где обитали старшие божества (подобное противопоставление богов «верха» и «низа» характерно для шумеро-аккадской мифологии, от которой хеттская многое позаимствовала). Кроме того, в хеттских мифах присутствует сюжет о смене поколений богов: Ану свергает Алалу, Кумарби изгоняет Ану, Тешуб побеждает Кумарби и т. д. Вполне вероятно, что отголоски этих хеттских преданий о смене поколений божеств встречаются нам в греческой мифологии — в мифах о победах олимпийцев над титанами и гигантами. Как писал Ж.-П. Вернан, «моменты сходства между греческой теогонией и азиатским мифом о творении мира не случайны. Гипотеза о заимствовании, сформулированная Ф. Корнфордом, была подтверждена (при одновременном уточнении и дополнении) недавним открытием двойного ряда документов: с одной стороны, финикийскими табличками из Рас-Шамры (начало XIV в. до н. э.), а с другой — хеттскими клинописными текстами, которые воспроизводят хурритский эпос XV в. до н. э. Почти одновременное восстановление этих двух теогонических мифов обнаружило целый ряд совпадений, которые объясняют наличие в ткани Гесиодова повествования деталей, представлявшихся неуместными или казавшихся ранее необъяснимыми».

Греческий космогонический миф, подобно египетскому, также существует в нескольких вариантах — и все они, при внимательном рассмотрении, обнаруживают черты того самого «заимствования», которое представляется вполне реальным в условиях тесных торговых и информационных контактов народов Средиземноморского бассейна.

Пожалуй, самое известное космогоническое предание греков изложено у Гесиода в «Теогонии»:

Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный, Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких, И, между вечными всеми богами прекраснейший, — Эрос. Сладкоистомный — у всех он богов и людей земнородных Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает. Черная Ночь и угрюмый Эреб родились из Хаоса. Ночь же Эфир родила и сияющий День, иль Гемеру: Их зачала она в чреве, с Эребом в любви сочетавшись. Гея же прежде всего родила себе равное ширью Звездное Небо, Урана, чтоб точно покрыл ее всюду И чтобы прочным жилищем служил для богов всеблаженных; Нимф, обитающих в чащах нагорных лесов многотонных; Также еще родила, ни к кому не всходивши на ложе, Шумное море бесплодное, Понт. А потом, разделивши Ложе с Ураном, на свет Океан породила глубокий, Коя и Крия, еще — Гипериона и Напета, Фею и Рею, Фемиду великую и Мнемосину, Златовенчанную Фебу и милую видом Тефию. После их всех родился, меж детей наиболе ужасный, Крон хитроумный. Отца многомощного он ненавидел. Также Киклопов с душою надменною Гея родила, — Счетом троих, а по имени — Бронта, Стеропа и Арга. Молнию сделали Зевсу-Крониду и гром они дали. Были во всем остальном на богов они прочих похожи, Но лишь единственный глаз в середине лица находился: Вот потому-то они и звались «Круглоглазы», «Киклопы», Что на лице по единому круглому глазу имели. А для работы была у них сила, и мощь, и сноровка. Также другие еще родилися у Геи с Ураном Трое огромных и мощных сынов, несказанно ужасных, — Котт, Бриарей крепкодушный и Гиес — надменные чада. Целою сотней чудовищных рук размахивал каждый Около плеч многомощных, меж плеч же у тех великанов По пятьдесят поднималось голов из туловищ крепких. Силой они неподступной и ростом большим обладали.

Р. Грейвс называет миф о творении, изложенный Гесиодом, «философским» и замечает, что у Гесиода «перечень абстракций почему-то вдруг содержит нереид, титанов и гигантов, которых автор посчитал нужным сюда включить».

Другой «философский» миф о творении содержится у Овидия в «Метаморфозах»:

Не было моря, земли и над всем распростертого неба, — Лик был природы един на всей широте мирозданья, — Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой, Бременем косным он был, — и только, — где собраны были Связанных слабо вещей семена разносущные вкупе. Миру Титан никакой тогда не давал еще света. И не наращивала рогов новоявленных Феба, И не висела земля, обтекаема током воздушным, Собственный вес потеряв, и по длинным земным окоемам Рук в то время своих не простерла еще Амфитрита. Там, где суша была, пребывали и море и воздух. И ни на суше стоять, ни по водам нельзя было плавать. Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило. Все еще было в борьбе, затем что в массе единой Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость, Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким.

Олимпийские боги. Иллюстрация к «Гомеровским поэмам» (1885 г.). Слева направо: Афродита, Арес, Посейдон, Аполлон, Гера, Афина.

Бог и природы почин раздору конец положили. Он небеса от земли отрешил и воду от суши. Воздух густой отделил от ясность обретшего неба. После же, их разобрав, из груды слепой их извлекши, Разные дав им места, — связал согласием мирным. Сила огня вознеслась, невесомая, к сводам небесным, Место себе обретя на самом верху мирозданья. Воздух — ближайший к огню по легкости и расстоянью. Оных плотнее, земля свои притянула частицы. Сжатая грузом своим, осела. Ее обтекая, Глуби вода заняла и устойчивый мир окружила. Расположенную так, бог некий — какой, неизвестно — Массу потом разделил; разделив, по частям разграничил — Землю прежде всего, чтобы все ее стороны гладко Выровнять, вместе собрал в подобье огромного круга. После разлил он моря, приказал им вздыматься от ветров Буйных, велел им обнять окруженной земли побережья. После добавил ключи, болота без края, озера; Брегом извилистым он обвел быстроводные реки, Разные в разных местах, — иные земля поглощает, К морю другие текут и, дойдя, поглощаются гладью Вольно разлившихся вод, и скалы им берегом служат. Он повелел разостлаться полям, и долинам — вдавиться, В зелень одеться лесам, и горам вознестись каменистым. Справа пояса два и слева столько же неба Свод обвели, и меж них, всех прочих пламенней, пятый. Сводом объятую твердь означил умысел бога Точно таким же числом: земля — с пятью полосами. На серединной из них от жары обитать невозможно. Две под снегом лежат глубоким, а двум между ними Бог умеренность дал, смешав там стужу и пламень. Воздух вплотную навис над ними; насколько по весу Легче вода, чем земля, настолько огня он тяжелое. В воздухе тучам стоять приказал он и плавать туманам, И разражаться громам, смущающим души людские, Молниям он повелел и ветрам приносить охлажденье. Но не повсюду владеть позволил им мира строитель Воздухом. Даже теперь нелегко воспрепятствовать ветрам, Хоть и по разным путям направляется их дуновенье, Весь наш мир сокрушить. Таково несогласие братьев! Эвр к Авроре тогда отступил, в Набатейское царство, В Персию, к горным хребтам, озаряемым утренним светом. Запад и те берега, что солнцем согреты закатным, Ближе к Зефиру, меж тем как в Скифию и в Семизвездье Вторгся ужасный Борей; ему супротивные земли Влажны всегда от туманов сырых и дождливого Австра. Сверху же, выше их всех, поместил он веса лишенный Ясный эфир, никакою земной не запятнанный грязью. Только лишь расположил он все по точным границам, — В оной громаде — слепой — зажатые прежде созвездья Стали одно за одним по всем небесам загораться; Чтобы предел ни один не лишен был живого созданья, Звезды и формы богов небесную заняли почву. Для обитанья вода сверкающим рыбам досталась, Суша земная зверям, а птицам — воздух подвижный. Только одно существо, что священнее их и способней К мысли высокой, — чтоб стать господином других, — не являлось. И родился человек. Из сути божественной создан Был он вселенной творцом, зачинателем лучшего мира, Иль молодая земля, разделенная с горним эфиром Только что, семя еще сохранила родимого неба? Отпрыск Япета, ее замешав речною водою, Сделал подобье богов, которые всем управляют. И между тем как, склонясь, остальные животные в землю Смотрят, высокое дал он лицо человеку и прямо В небо глядеть повелел, подымая к созвездиям очи. Так земля, что была недавно безликой и грубой, Преобразясь, приняла людей небылые обличья.[6]

Эос и ее дочери-звезды. Иллюстрация к «Гомеровским поэмам» (1885 г.).


По замечанию Р. Грейвса, это миф, «который встречается только у Овидия, был заимствован позднейшими греками из вавилонского эпоса о Гильгамеше». Впрочем, текст Овидия обнаруживает не только и не столько вавилонское, сколько египетское и западносемитское (финикийское) влияние — тем паче, что Египет и Финикия гораздо ближе к Элладе, нежели Вавилон.

Классический миф о творении, изложенный Гомером и Аполлодором, говорит о происхождении мира от неба-Урана и земли-Геи, от которых произошли сторукие великаны, киклопы и титаны. Титан Крон оскопил отца, из крови которого произошли Эриннии. От Крона и его супруги Реи ведут свой род олимпийские боги во главе с Зевсом. Как писал тот же Р. Грейвс, «брак Урана с матерью-землей указывает на раннее нашествие эллинов в северную Грецию, что позволило людям, поклонявшимся богу-пастуху, утверждать, что их бог был отцом местных племен, признавая при этом, что он — сын матери-земли».



Рея и Кронос. Рельеф (ок. 400 г. до н. э.).

Наконец, необходимо упомянуть еще об одном греческом мифе творения, который часто называют орфическим (орфики — последователи позднего религиозно-мистического учения, вобравшего в себя многое из учений Востока). Отрывочное изложение этого мифа сохранилось у Аполлония Родосского и у Гигина. В «Аргонавтике» Аполлония Орфей начинает песнь, чтобы унять ссору товарищей:

Пел он о том, как когда-то и суша, и небо, и море, Раньше друг с другом в одну перемешаны будучи форму, В гибельной распре затем отделились одно от другого И средь эфира свое неизменное заняли место Звезды, а также луна и пути неуклонные солнца. Пел он, как горы взнеслись, как громко шумящие реки С нимфами вместе возникли, а также и всякие гады. Пел и о том, как сперва Офион и с ним Евринома Океанида над снежным Олимпом владыками были, Как, побежденный насильем, он отдал почетное место Крону и Рее — она, и как в глубь океана низверглись. Те ж средь Титанов, блаженных богов, лишь дотоле царили Зевс не возрос, пока, по-младенчески мысля, Жил он в Диктейской пещере, киклопы ж, земли порожденье, Силу его укрепить не успели грозным Перуном, Громом и молнией, коими множится Зевсова слава.[7]

Офион — божественный змей, овладевший океанидой Евриномой; последняя родила от Офиона мировое яйцо, из которого вышли солнце, луна, планеты, звезды, земля, горы, деревья и живые существа. Упоминание о мировом яйце — явный отзвук западносемитских (финикийских) и египетских мифов, оказавших значительное влияние на космогонию и теогонию орфиков.

Кроме того, орфическая традиция выделяла среди божеств Эрота, представляя его всевластной мировой силой: отсюда его прозвища Фанет («явленный»), Фаэтон («сияющий»), Протогон («перворожденный») и др. Гесиод называл Эрота в числе четырех космических начал:

Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный, Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких, И, между вечными всеми богами прекраснейший, — Эрос. Сладкоистомный — у всех он богов и людей земнородных Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает.

Представление об изначальном Хаосе, возникновение из Хаоса первобожества, вселенский пожар, абстрактные первоначала миротворения — очевидно, что греческая мифология заимствовала эти элементы из мифологий восточных народов. Как выразился современный исследователь, греки «лишь слегка видоизменили и расцветили восточную традицию, но сделали это столь талантливо, что многократно превзошли первоисточник».

Что касается мифологии римской (и ее этрусской и италийской предшественниц), в ней мифов о миротворении не сохранилось, если не считать содержащегося в комментариях Сервия и Макробия к «Энеиде» упоминания о том, что двуликий бог Янус некогда мыслился как первобытный хаос, из которого возникло все живое. Эту версию мифа приводит и Овидий в «Фастах»:

Хаосом звали меня в старину (я древнего рода), Слушай, какие дела прошлых веков я спою. Светлый сей воздух кругом и все вещества остальные — Пламя, вода и земля были одним веществом. Но разлучил их раздор, и они разделили владенья, А разделивши, ушли каждое в область свою. Пламя взлетело наверх, растекся поблизости воздух, А посредине нашли место земля и вода. Я же, сгустившийся в шар и безликою бывший громадой, Всем своим существом богу подобен я стал. Ныне же, малый храня былого подобия образ, Сзади и спереди я виден единым лицом. Знай же причину еще моего такового обличья, Чтоб хорошенько понять, в чем состоит мой удел. Все, что ты видишь, — земля, небеса и моря, и туманы —

Ж.О. Энгр. Зевс и Фетида. Холст (1811 г.).

Власти моей подлежит, крепко я это держу. Все это я сторожу один на пространстве вселенной, Круговращеньем всего мира заведую я. Если желаю я Мир из-под мирного выпустить крова, — Невозбранимо по всем он растечется путям; Но переполнится все в смятенье тлетворною кровью, Если рванется Война из-под тяжелых замков. Кроткие Оры при мне вратами ведают неба, Даже владыке богов вход я и выход даю. Янус поэтому я.[8]

Впрочем, миф о Янусе-миротворце в других римских источниках, сохранившихся до наших дней, не зафиксирован. Вероятно, у этого обстоятельства, помимо причин объективных (далеко не все мифы уцелели в круговороте времени), есть и две субъективные: во-первых, римляне сравнительно рано переняли греческие мифологические представления, в том числе и олимпийский миф творения; во-вторых, в римской мифологии уже в республиканский период истории Рима центральным космогоническим актом стало основание самого Вечного города.



Двуликий бог Янус. Иллюстрация к «Словарю античности» (1895 г.).


Любопытным «продолжением» античного космогонического мифа является сюжет о сотворении мира из тела первосущества (первобожества). Этот сюжет имеет несомненную индоевропейскую основу, что подтверждается его присутствием и в иранской, и в скандинавской, и в индийской мифологиях и в мифологических системах других индоевропейских народов. В частности, в индийской «Ригведе» рассказывается о жертвоприношении первочеловека Пуруши, которого расчленили на составные части, а из последних возникли основные элементы социальной и космической организации: глаз Пуруши стал солнцем, дыхание — ветром, пуп — воздушным пространством, голова — небом, ноги — землей, уши — сторонами света; кроме того, изо рта Пуруши произошли брахманы, то есть жрецы, из рук — кшатрии, или воины, из бедер — вайшьи, или земледельцы, а из ног — шудры, иначе «неприкасаемые», низшая индийская каста.

В ведийском гимне Пуруше говорится, что из тела первочеловека,

Из этой жертвы, полностью принесенной, Было собрано крапчатое жертвенное масло. Он сделал из него животных, обитающих в воздухе, В лесу и (тех), что в деревне. Из этой жертвы, полностью принесенной, Гимны и напевы родились, Стихотворные размеры родились из нее, Ритуальная формула из нее родилась. Из нее кони родились И все те (животные), у которых два ряда зубов; Быки родились из нее, Из нее родились козы и овцы.[9]

Согласно иранской «Авесте», первочеловек Йима был распилен пополам, и из его тела был сотворен мир. В скандинавской мифологии мир создается из тела первосущества Имира:

из подмышек Имира, а также от трения его ног родились инеистые великаны, а

Из мяса Имира сделаны земли, из косточек — горы, небо из черепа льдистого йотуна, из крови — море.[10]

Из крови убитого Имира, согласно «Младшей Эдде», возник мировой океан, а из мозга инеистого великана боги сотворили облака.

Греческая теогония не упоминает о принесении первосущества в жертву, однако в орфическом гимне Зевсу находим «наложение» образа бога богов на образ первосущества-жертвы:

Зевс — владыка и царь, Зевс — всех прародитель единый. Стала единая власть и бог-мироправец великий, Царское тело одно, и в нем все это кружится: Огнь и вода, земля и эфир и Ночь со Денницей, Метис-первородитель и Эрос многоукладный — Все это в теле великом покоится ныне Зевеса. В образе зримы его голова и лик велелепный Неба, блестящего ярко, окрест же — власы золотые Звезд в мерцающем свете, дивной красы, воспарили. Бычьи с обеих сторон воздел он рога золотые — Запад вкупе с Востоком, богов небесных дороги. Очи — Солнце с Луной, противогрядущею Солнцу. Царский же ум неложный его — в нетленном эфире, Коим слышит он все и коим все замечает… Тела же образ таков: осиянно оно, безгранично, Неуязвимо, бездрожно, с могучими членами, мощно. Сделались плечи и грудь, и спина широкая бога Воздухом широкосильным, из плеч же крылья прозябли, Коими всюду летает. Священным сделались чревом Гея, всеобщая мать, и гор крутые вершины. В пахе прибой громыхает морской, тяжелогремящий, Ноги — корни земли, глубоко залегшие в недрах…[11]

Когда процесс миротворения был завершен, мир — во всех версиях античного мифа — оказался поделен на три сферы: небо — обитель богов, землю — обитель людей и подземное царство Аида. Боги избрали своим местопребыванием вершину горы Олимп (отсюда их прозвище — олимпийцы); люди считали центром земли Дельфы, где находился омфалос («пуп земли») — камень, проглоченный Кроносом вместо Зевса, а затем извергнутый. Аид, которым правил одноименный бог, делился на несколько частей: Элизиум (Елисейские поля) — место пребывания блаженных (древнегреческий рай), Эреб и Тартар — области наказания грешников. «География» греческой преисподней знает Стигийские болота, в которые впадают реки Кокит, Стикс и Ахеронт; огненную реку Флегетон (Пирифлегетон), реку забвения Лету. Вход в Аид, по Гомеру, находился где-то на крайнем западе, за рекой Океан; позднейшие авторы локализуют несколько входов в преисподнюю на территории Греции и Италии — в частности, озеро Аверн. Именно через Аверн, по Вергилию, сумел попасть в преисподнюю Эней:



Дж. Флаксман. Зевс на совете богов. Гравюра (1793 г.).

Так очутились они возле смрадных устий Аверна… Шли вслепую они под сенью ночи безлюдной, В царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита, — Так по лесам при луне, при неверном свете зловещем, Путник бредет, когда небеса застилает Юпитер Темной тенью и цвет у предметов ночь отнимает. Там, где начало пути, в преддверье сумрачном Орка Скорбь ютится и с ней грызущие сердце Заботы, Бледные здесь Болезни живут и унылая Старость, Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик, Муки и тягостный Труд — ужасные видом обличья; Смерть и брат ее Сон на другом обитают пороге, Злобная Радость, Война, приносящая гибель, и здесь же Дев Эвменид железный чертог и безумная Распря, — Волосы-змеи у ней под кровавой вьются повязкой. Вяз посредине стоит огромный и темный, раскинув Старые ветви свои; сновидений лживое племя Там находит приют, под каждым листком притаившись. В том же преддверье толпой теснятся тени чудовищ: Сциллы двувидные тут и кентавров стада обитают, Тут Бриарей сторукий живет, и дракон из Лернейской Топи шипит, и Химера огнем врагов устрашает, Гарпии стаей вокруг великанов трехтелых летают… Дальше дорога вела к Ахеронту, в глубь преисподней. Мутные омуты там, разливаясь широко, бушуют, Ил и песок выносят в Коцит бурливые волны. Воды подземных рек стережет перевозчик ужасный — Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою Все лицо обросло — лишь глаза горят неподвижно, Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно. Гонит он лодку шестом и правит сам парусами, Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит… К берегу страшной реки стекаются толпы густые: Жены идут, и мужи, и героев сонмы усопших, Юноши, дети спешат и девы, не знавшие брака, Их на глазах у отцов унес огонь погребальный. Мертвых не счесть, как листьев в лесу, что в холод осенний Падают наземь с дерев, иль как птиц, что с просторов пучины, Сбившись в стаи, летят к берегам, когда зимняя стужа Гонит их за моря, в края, согретые солнцем. Все умоляли, чтоб их переправил первыми старец, Руки тянули, стремясь оказаться скорей за рекою. Лодочник мрачный с собой то одних, то других забирает, Иль прогоняет иных, на песок им ступить не давая…

Эней на острове Делос. Майолика (1497 г.).

Лежа в пещере своей, в три глотки лаял огромный Цербер, и лай громовой оглашал молчаливое царство. Видя, как шеи у пса ощетинились змеями грозно, Сладкую тотчас ему лепешку с травою снотворной Бросила жрица, и он, разинув голодные пасти, Дар поймал на лету. На загривках змеи поникли, Всю пещеру заняв, разлегся Цербер огромный. Сторож уснул, и Эней поспешил по дороге свободной Прочь от реки, по которой никто назад не вернулся. Тут же у первых дверей он плач протяжный услышал: Горько плакали здесь младенцев души, которых От материнской груди на рассвете сладостной жизни Рок печальный унес во мрак могилы до срока. Рядом — обители тех, кто погиб от лживых наветов. Но без решенья суда не получат пристанища души; Суд возглавляет Минос: он из урны жребии тянет, Всех пред собраньем теней вопрошает о прожитой жизни. Дальше — унылый приют для тех, кто своею рукою Предал смерти себя без вины и, мир ненавидя, Сбросил бремя души… Краткий пройден был путь — перед взором Энея простерлась Ширь бескрайних равнин, что «полями скорби» зовутся: Всех, кого извела любви жестокая язва, Прячет миртовый лес, укрывают тайные тропы, Ибо и смерть не избавила их от мук и тревоги…

По другой версии мифа, обитель праведников — Элизиум — находится не в аиде, а где-то в мировом океане, на Островах блаженных. Так, Гесиод говорит:

Многих в кровавых боях исполнение смерти покрыло; Прочих к границам земли перенес громовержец Кронион, Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных. Сердцем ни дум, ни заботы не зная, они безмятежно Близ океанских пучин острова населяют блаженных. Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым Сладостью равные меду плоды в изобилье приносит.

Творение людей античная мифология приписывает титану Прометею. Как говорит Аполлодор, «Прометей, смешав землю с водою, вылепил людей». Гесиод рассказывает о многочисленных благодеяниях, оказанных Прометеем людям; важнейшее из этих благодеяний — похищение с небес божественного огня.

Другая версия мифа гласит, что люди возникли из золы испепеленных Зевсом титанов, которых верховный бог покарал за растерзание младенца Загрея — сына Зевса и Персефоны. Наконец миф о Девкалионовом потопе говорит, что первое поколение людей — очевидно, созданных Прометеем, — прогневило Зевса своими прегрешениями, и бог затопил землю водой, предполагая избавиться от человечества. Спасся лишь царь Фтии Девкалион, предупрежденный своим отцом Прометеем и укрывшийся на ковчеге вместе с женой Пиррой, дочерью Эпиметея, брата Прометея. По окончании потопа, в котором погибли все живые существа, Девкалион и Пирра узнали от посланного к ним Гермеса, что Зевс больше не держит зла на людей и потому готов выполнить любое их пожелание. Услышав повеление божества:

«Покройте головы ваши и бросайте кости праматери чрез голову!», Девкалион и Пирра принялись бросать камни. Из камней, брошенных Девкалионом, появлялись мужчины, а из камней, брошенных Пиррой, — женщины.

Р. Грейвс, комментируя этот миф, замечал: «Миф о Девкалионовом потопе, оче видно, был принесен из Азии и имеет тот же источник, что и библейская легенда о Ное… Миф о разозлившемся боге, который решил наказать человека за жестокость, наслав потоп, представляет собой довольно позднее греческое заимствование, имеющее финикийские или древнееврейские корни, однако упоминание различных гор в Греции, Фракии и на Сицилии, к которым якобы приставал ковчег Девкалиона, говорит о том, что мы имеем дело с наложением более поздней легенды о потопе в северной Греции на миф о всемирном потопе… Превращение камней в людей, вероятно, является еще одним заимствованием, принесенным элладцами с востока. Иоанн Креститель упоминает аналогичную легенду, когда обыгрывает древнееврейские слова banim и abanim, заявляя, что господь может сотворить детей Авраамовых из камней пустынных (Мф. 3:3–9; Лк. 3:8)».



Атлант Фарнезский. Мрамор (ок. 200 г. н. э.).


В римской мифологии, как полагают исследователи, основываясь на комментариях Сервия к «Энеиде», существовал миф — ныне утраченный — о происхождении людей от дуба.



Океан и небесные боги. Иллюстрация к «Словарю античности» (1895 г.). Над океаном — богиня луны Селена, слева — утренний бог Фосфор, справа — вечерний бог Геспер.


Изложение античного мифа о миротворении и мироустроении будет неполным, если не упомянуть о мифологическом сюжете «пяти поколений» — иначе концепции «Золотого века». Как писал видный отечественный этнограф С.А. Токарев, в этой концепции «сказывается обычный мифологический мотив — „от противного“ (прежде все было не так, как сейчас, притом, как правило, — лучше), который и лег в основу развития мифологемы Золотого века. Этот мотив, видимо, с особой силой сказался в эпоху разложения первобытнообщинного строя, в эпоху постоянных междоусобных войн, когда прошлое, более мирное время должно было, по контрасту с жестокой действительностью, казаться беззаботной, счастливой порой».

На греческой почве миф «пяти поколений» изложил в «Теогонии» Гесиод:

Создали прежде всего поколенье людей золотое Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских, Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба. Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою, Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили. А умирали, как будто объятые сном. Недостаток Был им ни в чем неизвестен. Большой урожай и обильный Сами давали собой хлебодарные земли. Они же, Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства, — Стад обладатели многих, любезные сердцу блаженных. После того как земля поколение это покрыла, В благостных демонов все превратились они наземельных Волей великого Зевса: людей на земле охраняют, Зорко на правые наши дела и неправые смотрят. Тьмою туманной одевшись, обходят всю землю, давая Людям богатство. Такая им царская почесть досталась. После того поколенье другое, уж много похуже, Из серебра сотворили великие боги Олимпа. Было не схоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью. Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком, Дома близ матери доброй забавами детскими тешась. А наконец, возмужавши и зрелости полной достигнув, Жили лишь малое время, на беды себя обрекая Собственной глупостью: ибо от гордости дикой не в силах Были они воздержаться, бессмертным служить не желали, Не приносили и жертв на святых алтарях олимпийцам, Как по обычаю людям положено. Их под землею Зевс-громовержец сокрыл, негодуя, что почестей люди Не воздавали блаженным богам, на Олимпе живущим. После того как земля поколенье и это покрыла, Дали им люди названье подземных смертных блаженных, Хоть и на месте втором, но в почете у смертных и эти.

П. Веронезе. Юнона и Сатурн. Холст (1553–1555 гг.).

Третье родитель Кронид поколенье людей говорящих, Медное, создал, ни в чем с поколеньем несхожее прежним. С копьями. Были те люди могучи и страшны. Любили Грозное дело Арея, насильщину. Хлеба не ели. Крепче железа был дух их могучий. Никто приближаться К ним не решался: великою силой они обладали, И необорные руки росли на плечах многомощных. Были из меди доспехи у них и из меди жилища, Медью работы свершали: никто о железе не ведал. Сила ужасная собственных рук принесла им погибель. Все низошли безыменно: и, как ни страшны они были, Черная смерть их взяла и лишила сияния солнца. После того как земля поколенье и это покрыла, Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион На многодарной земле, справедливее прежних и лучше, — Славных героев божественный род. Называют их люди Полубогами: они на земле обитали пред нами. Грозная их погубила война и ужасная битва. В Кадмовой области славной одни свою жизнь положили, Из-за Эдиповых стад подвизаясь у Фив семивратных; В Трое другие погибли, на черных судах переплывши Ради прекрасноволосой Елены чрез бездны морские. Если бы мог я не жить с поколением пятого века! Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться. Землю теперь населяют железные люди. Не будет Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя, И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им. Дети — с отцами, с детьми — их отцы сговориться не смогут. Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю — хозяин. Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то. Старых родителей скоро совсем почитать перестанут; Будут их яро и зло поносить нечестивые дети Тяжкою бранью, не зная возмездья богов; не захочет Больше никто доставлять пропитанья родителям старым. Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью. И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранитель, Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и злодею Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право. Стыд пропадет. Человеку хорошему люди худые Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся. Следом за каждым из смертных бессчастных пойдет неотвязно Зависть злорадная и злоязычная, с ликом ужасным. Скорбно с широкодорожной земли на Олимп многоглавый, Крепко плащом белоснежным закутав прекрасное тело, К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных, Совесть и Стыд. Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды Людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет.

Следом за Гесиодом, уже на римской почве, схожую картину рисует и Овидий — правда, сокращая количество поколений и веков до трех:

Первым век золотой народился, не знавший возмездий, Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность. Не было страха тогда, ни кар, и словес не читали Грозных на бронзе; толпа не дрожала тогда, ожидая В страхе решенья судьи, — в безопасности жили без судей. И, под секирой упав, для странствий в чужие пределы С гор не спускалась своих сосна на текущие волны. Смертные, кроме родных, никаких побережий не знали. Не окружали еще отвесные рвы укреплений; Труб небывало прямых, ни медных рогов искривленных, Не было шлемов, мечей; упражнений военных не зная, Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди. Также, от дани вольна, не тронута острой мотыгой, Плугом не ранена, все земля им сама приносила. Пищей довольны вполне, получаемой без принужденья, Рвали с деревьев плоды, земляничник нагорный сбирали, Терн, и на крепких ветвях висящие ягоды тута, Иль урожай желудей, что с деревьев Юпитера пали.

Л. Коста. Царство муз. Холст (ок. 1500 г.).

Вечно стояла весна; приятный, прохладным дыханьем Ласково нежил зефир цветы, не знавшие сева. Боле того: урожай без распашки земля приносила; Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях, Реки текли молока, струились и нектара реки, Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба. После того как Сатурн был в мрачный Тартар низвергнут, Миром Юпитер владел, — серебряный век народился. Золота хуже он был, но желтой меди ценнее. Сроки древней весны сократил в то время Юпитер, Лето с зимою создав, сотворив и неверную осень С краткой весной; разделил он четыре времени года. Тут, впервые, сожжен жарой иссушающей, воздух Стал раскаляться и лед — повисать под ветром морозным. Тут впервые в домах расселились. Домами служили Людям пещеры, кусты и лыком скрепленные ветви. В первый раз семена Церерины в бороздах длинных Были зарыты, и вол застонал, ярмом удрученный. Третьим за теми двумя век медный явился на смену; Духом суровей он был, склонней к ужасающим браням, — Но не преступный еще. Последний же был — из железа, Худшей руды, и в него ворвалось, нимало не медля, Все нечестивое. Стыд убежал, и правда, и верность; И на их место тотчас появились обманы, коварство; Козни, насилье пришли и проклятая жажда наживы. Начали парус вверять ветрам; но еще мореходы Худо их знали тогда, и на высях стоявшие горных На непривычных волнах корабли закачались впервые. Принадлежавшие всем до сих пор, как солнце и воздух, Длинной межою поля землемер осторожный разметил. И от богатой земли не одних урожаев и должной Требовать стали еды, но вошли и в утробу земную; Те, что скрывала земля, отодвинувши к теням стигийским, Стали богатства копать, — ко всякому злу побужденье! С вредным железом тогда железа вреднейшее злато Вышло на свет и война, что и златом крушит, и железом, В окровавленной руке сотрясая со звоном оружье. Люди живут грабежом; в хозяине гость не уверен, В зяте — тесть; редка приязнь и меж братьями стала. Муж жену погубить готов, она же — супруга. Страшные мачехи, те аконит подбавляют смертельный; Раньше времени сын о годах читает отцовских. Пало, повержено в прах, благочестье, — и дева Астрея С влажной от крови земли ушла — из бессмертных последней.

В греческой мифологии Золотой век связывался с Кроносом как благодетельным владыкой. В мифологии римской Золотой век считался царством Сатурна, отождествлявшегося с Кроносом как олицетворение хода времени и низвергнутого в преисподнюю своим сыном Юпитером (греческим Зевсом). Интересно, что представление о Золотом веке встречается и в мифологии этрусков, где правителем мира в «благодатную эпоху» называется бог Сатре. Вполне возможно, что здесь налицо заимствование этрусками сюжета греческой мифологии: известно, что между владениями этрусков и греческими колониями в Италии существовали тесные контакты. Как писал К. Куманецкий, «греки принесли с собой более совершенные методы земледелия, алфавит и полисную форму государственного устройства. Алфавит греков восприняли не только этруски, но и — через их посредство — также умбры, оски и латиняне. Греческий город-государство послужил образцом для жителей древней Италии в момент, когда наступило разложение архаической племенной организации. Италийцы и этруски, кроме того, охотно заимствовали греческих богов, отождествляя их с собственными местными божествами. Латинский Вейовис, вооруженный луком и стрелами, был уподоблен греческому Аполлону, а в латинской Венере увидели сходство с греческой Афродитой. Довольно рано в Италии начали распространяться греческие мифы, особенно миф о бежавших за море троянцах во главе с Энеем».


Творение мира и его обустройство во всякой мифологии признаются важнейшими деяниями богов. После того как мироздание установлено, среди богов начинается борьба за власть. Подобные мифы встречаются и у египтян (Ра и Исида), и у шумеров (Мардук и Тиамат), и у финикийцев (Эл и Баалшамем); за пределами Средиземноморского бассейна мы находим этот миф у скандинавов (асы и ваны) и у кельтов (Племена богини Дану и фоморы). В античной традиции этот миф раскрывается в сказаниях о борьбе олимпийских богов с титанами и гигантами.



П.П. Рубенс. Меркурий и Аргус. Холст (ок. 1635 г.).


Впрочем, первоначально и сами титаны выступали «богоборцами» — они восстали против собственного отца Урана. Как говорит Гесиод:

Дети, рожденные Геей-Землею и Небом-Ураном, Были ужасны и стали отцу своему ненавистны С первого взгляда. Едва лишь на свет кто из них появился, Каждого в недрах Земли немедлительно прятал родитель, Не выпуская на свет, и злодейством своим наслаждался. С полной утробою тяжко стонала Земля-великанша. Злое пришло ей на ум и коварно-искусное дело. Тотчас породу создавши седого железа, огромный Сделала серп и его показала возлюбленным детям, И, возбуждая в них смелость, сказала с печальной душою: «Дети мои и отца нечестивого! Если хотите Быть мне послушными, сможем отцу мы воздать за злодейство Вашему: ибо он первый ужасные вещи замыслил».

Младший среди титанов Кронос, о котором Гесиод говорит, что он ненавидел отца, напал на спящего Урана и оскопил его. За это деяние титаны признали Кроноса своим владыкой, а из крови оскопленного Урана родились богиня любви и красоты Афродита, богини-мстительницы Эриннии и ясеневые нимфы Мелии.[12]

Перед смертью Уран предрек, что Кроноса свергнет один из его сыновей. Поэтому, взяв в жены свою сестру Рею, Кронос одного за другим проглатывал всех детей, которых она рожала: Гестию, Деметру, Геру, Гадеса (Аида), Посейдона. Рее удалось скрыть от мужа только Зевса, которого она спрятала на Крите в Диктейской пещере; Кронос же проглотил вместо Зевса обернутый пеленками камень. Возмужав, Зевс собрался отомстить отцу. Неузнанный, он прислуживал Кроносу виночерпием и подсыпал отцу в медовое питье горчицу и соль: это заставило Кроноса изрыгнуть сначала запеленутый камень, а затем — братьев и сестер Зевса. Гесиод говорит:

Перехитрил он отца, предписаний послушавшись Геи: Крон хитроумный обратно, великий, извергнул потомков, Хитростью сына родного и силой его побежденный. Первым извергнул он камень, который последним пожрал он. Зевс на широкодорожной земле этот камень поставил В многосвященном Пифоне, в долине под самым Парнасом, Чтобы всегда там стоял он как памятник, смертным на диво.

Дж. Тиноторетто. Минерва и Марс. Холст (ок. 1576 г.). Слева — богини Пакс (Мир) и Абундантия (Изобилие).

Братьев своих и сестер Уранидов, которых безумно Вверг в заключенье отец, на свободу он вывел обратно. Благодеянья его не забыли душой благодарной Братья и сестры и отдали гром ему вместе с палящей Молнией: прежде в себе их скрывала Земля-великанша. Твердо на них полагаясь, людьми и богами он правит.

Когда Кронос узнал, что его обманули, между ним и его детьми началась война, причем на стороне Кроноса выступали все титаны (олицетворения хтонических сил). Война продолжалась десять лет; перелом в ней наступил благодаря совету матери-Земли Геи, которая подсказала Зевсу призвать на помощь заключенных в преисподней сторуких великанов — гекатонхейров. Трое братьев — Зевс, Посейдон и Гадес — убили Кроноса, а сторукие победили остальных титанов. Побежденных, как говорит Гесиод, заключили в Тартар:



Гигантомахия. Фрагмент рельефа на Пергамском алтаре.

И Титанов отправили братья В недра широкодорожной земли и на них наложили Тяжкие узы, могучестью рук победивши надменных. Подземь их сбросили столь глубоко, сколь далеко до неба, Ибо настолько от нас отстоит многосумрачный Тартар: Если бы, медную взяв наковальню, метнуть ее с неба, В девять дней и ночей до земли бы она долетела; Если бы, медную взяв наковальню, с земли ее бросить, В девять же дней и ночей долетела б до Тартара тяжесть. Медной оградою Тартар кругом огорожен. В три ряда Ночь непроглядная шею ему окружает, а сверху Корни земли залегают и горько-соленого моря. Там-то под сумрачной тьмою подземною боги Титаны Были сокрыты решеньем владыки бессмертных и смертных В месте угрюмом и затхлом, у края земли необъятной. Выхода нет им оттуда — его преградил Посидаон Медною дверью; стена же все место вокруг обегает.

Гигантомахия. Фрагмент рельефа на Пергамском алтаре.


По словам выдающегося отечественного ученого А.Ф. Лосева, «титаны — архаические боги, олицетворявшие стихии природы со всеми ее катастрофами. Титаны не ведают разумности, упорядоченности и меры; их орудие — грубая сила. Первобытная дикость титанов уступает место героизму и мудрой гармонии космоса олимпийского периода греческой мифологии; в этом процессе отразилась борьба догреческих богов балканского субстрата с новыми богами вторгшихся с севера греческих племен».

Однако титаномахия была не единственным сражением олимпийских богов за «новый мировой порядок». Прежде чем этот порядок был установлен на века, им пришлось выдержать еще одну битву — на сей раз с гигантами, детьми Геи и Урана, рожденными после низвержения в Тартар титанов (Аполлодор). По Аполлодору, гиганты обладали «огромным ростом и необоримой силой. Они внушали ужас своим видом, косматыми густыми волосами и длинными бородами. Нижние конечности их переходили в покрытые чешуей тела драконов». Миф гласит, что гиганты восстали против олимпийских богов и принялись «метать в небо скалы и горящие деревья». В сражении с гигантами Зевс — по совету Афины — призвал на помощь героя Геракла, который убил нескольких противников выстрелами из лука. Зевс сражался своим перуном, Дионис — тирсом, Аполлон стрелял из лука, Гефест метал раскаленные камни; Афина обрушила на одного из убегавших гигантов остров Сицилию и т. д. Как замечает А.А. Тахо-Годи, «в основе гигантомахии (как и титаномахии) лежит идея упорядочения мира, воплотившаяся в победе олимпийского поколения богов над хтоническими силами, укрепления верховной власти Зевса».



Гигантомахия. Фрагмент Пергамского алтаря. Мрамор (ок. 180 г. до н. э.).



Киклоп Полифем. Иллюстрация к «Гомеровским поэмам» (1885 г.).


Наконец, окончательная победа над хтоническими силами была одержана Зевсом, одолевшим великана Тифона, порождение Геи и Тартара.[13] По Аполлодору, Тифон имел «смешанную природу человека и зверя. Часть его тела до бедер была человеческой и своей огромной величиной возвышалась над всеми горами. Голова его часто касалась звезд, руки его простирались одна до заката солнца, другая — до восхода. Они оканчивались ста головами драконов. Часть его тела ниже бедер состояла из огромных извивающихся кольцами змей, которые, вздымаясь до самой вершины тела, издавали громкий свист. Все тело его было покрыто перьями, лохматые волосы и борода широко развевались, глаза сверкали огнем». Тифон притязал на владычество над миром, но был побежден Зевсом, который решил исход поединка, придавив противника горой Этна.

Змеиная природа Тифона и образ Зевса как повелителя неба и метателя молний (перунов) позволяют предположить в поединке Зевса с Тифоном традиционный сюжет индоевропейской мифологии — борьбу бога-громовержца со змеем. Тот же сюжет, кстати сказать, но уже на «местном» уровне, присутствует в мифе о победе Аполлона над чудовищным змеем Пифоном, опустошавшим окрестности Дельф: одолев Пифона, Аполлон основал на месте древнего святилища Геи свой храм и учредил Пифийские игры.



Поединок Зевса с Тифоном. Рисунок на греческой вазе.


С победой над Тифоном завершился «героический период» деятельности олимпийских богов. Мир обрел стабильность и даже незыблемость и более не требовал космического вмешательства. Боги отныне могли заниматься (и занимались) исключительно «внутрисемейными» делами, подвиги же (даже космические по своему масштабу, как, например, деяние Геракла, вместо Атланта державшего на своих плечах небесный свод) стали уделом полубогов-героев и обыкновенных людей.



Аполлон поражает Пифона стрелой. Рисунок на греческой вазе.