"Уильям Мейкпис Теккерей. Ревекка и Ровена" - читать интересную книгу автора

больными соплеменниками и томиться безответной любовью, сжигавшей ее чистое
сердце, можно было надеяться, что такое смирение смягчит душу знатной леди и
что победа сделает ее великодушной.
Но где видано, чтобы женщина честных правил простила другой, что та
красивее ее и более достойна любви? Правда, леди Ровена, как сообщает первая
часть хроники, великодушно сказала еврейской девушке: "Живи с нами и будь
мне сестрой"; но Ревекка в глубине души сознавала, что предложение знатной
леди было, что называется, блефом (если выражаться на благородном восточном
языке, знакомом крестоносцу Уилфриду, или, если уж говорить по-английски, -
попросту трепотней), и она удалилась в смиренной печали, не будучи в силах
видеть счастье соперницы, но не желая омрачать его своим горем. Ровена, как
и подобает самой благородной и добродетельной из женщин, не могла простить
дочери Исаака ни ее красоты, ни ее флирта с Уилфридом (как называла это
саксонская леди), а главное - ее великолепных алмазов, хотя они и перешли в
собственность Ровены.
Словом, она вечно попрекала мужа Ревеккой. Не было дня в жизни
злополучного воина, когда ему не напомнили бы, что он был любим иудейской
девушкой и что подобное оскорбление не может быть забыто знатной
христианкой. Когда свинопас Гурт, возведенный теперь в должность лесника,
докладывал, что в лесу появился кабан и можно поохотиться, Ровена говорила:
"Ну конечно, сэр Уилфрид, как не ополчиться на бедных свинок - ведь ваши
друзья евреи их не выносят!" А если, как случалось частенько, наш Ричард с
львиным сердцем, желая добиться от евреев займа, поджаривал кого-либо из
иудейских капиталистов или вырывал зубы у наиболее видных раввинов, Ровена
ликовала и говорила: "Так им и надо, поганым нехристям! Не будет в Англии
порядка, пока этих чудовищ не истребят всех до единого!" Или, исполненная
еще более свирепого сарказма, восклицала: "Айвенго, милый! Ты слышишь? Опять
гонения на евреев! Не следует ли тебе вмешаться, мой дорогой? Для тебя Его
Величество все сделает, а ведь ты всегда так любил евреев", - и так далее в
том же роде. Однако ее светлость никогда не упускала случая надеть
драгоценности Ревекки на прием у королевы или на бал по случаю судебной
сессии в Йорке, но не потому, чтобы она придавала значение подобным суетным
утехам, а исключительно по долгу, в качестве одной из первых дам графства.
И вот сэр Уилфрид Айвенго, достигнув вершины своих желаний,
разочаровался, подобно многим другим, достигшим этой опасной вершины. Ах,
милые друзья, сколь часто так бывает в жизни! Немало садов кажутся издали
зелеными и цветущими, а вблизи мрачны и полны сорняков; их тенистые аллеи
угрюмы и заросли травой, а беседки, где вы жаждали вкусить отдых, утопают в
жгучей крапиве. Я ездил в каике по Босфору и смотрел оттуда на столицу
Султана. С этих синих вод ее дворцы и минареты, золоченые купола и стройные
кипарисы выглядят истинным Магометовым раем; но войдите в город, и он
окажется скопищем жалких хижин, лабиринтом грязных крутых улочек, где стоит
омерзительная вонь и кишат облезлые собаки и оборванные нищие, - страшное
зрелище! Увы! Такова и жизнь. Реальна лишь одна надежда, а реальность горька
и обманчива.
Разумеется, столь принципиальный человек, как Айвенго, ни за что не
признался бы в этом, но это сделали за него другие. Он худел и таял, точно
снова томился лихорадкой под палящим солнце Аскалона. Он потерял аппетит; он
плохо спал, хотя днем зевал беспрерывно. Болтовня богословов и монахов,
созванных Ровеной, нисколько его не занимала; нередко во время их диспутов