"Лайни Тейтум. Трудная роль " - читать интересную книгу автора

аристократа, который, после того как проигрался дотла, жил вместе с зятем и
дочерью. Эванджелине нравился ее английский дед. Теперь она понимала, что
вряд ли могла бы полюбить его, будучи взрослой, но дети принимают родных
такими, какие есть. Дед умер еще до того, как она повзрослела, и навсегда
остался в ее памяти романтической фигурой.
Эванджелина была зеркальной копией своего отца. Она говорила
по-французски как парижанка, но в душе не была француженкой. Разве можно
было заикнуться отцу, что она несчастна и скорее умрет, чем выйдет замуж за
какого-нибудь француза вроде Анри Моро, графа де Пуйи, богатого и красивого
молодого вельможу, который не вызывает в ней никаких эмоций и оставляет ее
холодной и равнодушной?
Вечер показался ей длинным и утомительным, потому что Анри без всякого
повода начал с пылом утверждать, что Эванджелина будет ему идеальной женой.
Бог свидетель, она его не поощряла, но шкура у Анри толще дубовой коры. Он
желает ее. При малейшей возможности он пытается затащить Эванджелину в
укромный уголок и поцеловать. Однажды Анри это удалось. Она чуть не откусила
ему язык.
Кто-то негромко постучал в дверь спальни. Девушка улыбнулась и встала,
зная, что это отец. Он всегда приходил проведать ее на ночь. Это было ее
любимое время дня.
Зная, что отец ждет именно этого, она ответила по-французски:
- Entrez.
Ее отец, Гийом де Бошан, самый красивый мужчина из всех, кого она
знала, перешагнул через порог спальни с видом воина, которым он никогда не
был. Кем он был на самом деле, так это философом, подумала девушка, все еще
улыбаясь и идя к нему навстречу. Женщины были от него без ума. Они улыбались
и льнули к отцу даже тогда, когда он говорил с ними о воззрениях Декарта.
- Папа, - сказала она, устремляясь в его объятия.
Природа щедро наградила Гийома де Бошана. Он был великолепен. Мало кто
знал, что у него пошаливает сердце и что дочь заботится о нем денно и нощно.
Недавно ему исполнилось пятьдесят пять лет, и врач-англичанин сказал, что
ему нужно побольше отдыхать и как можно меньше волноваться. И добавил: к
счастью, Гийом философ, а посему он будет сидеть в кресле и размышлять.
Однако беда заключалась в том, что чтение Монтеня приводило отца в неистовое
возбуждение.
- Устала, дочка? - Отец, естественно, говорил по-французски.
- Немножко, папа, - на том же языке отвечала девушка, а про себя
подумала: устала, но вовсе не немножко. Смертельно устала и впала в уныние.
Она обернулась к горничной.
- Margueritte, c'est assez. Laissez-nous maintenant. - И, как бывало
всегда, когда Эванджелина говорила по-французски, она про себя перевела на
английский: "Маргарита, оставь нас. Хватит".
Пухлые пальцы Маргариты разгладили последнюю складку, она бросила на
месье де Бошана сладострастный взгляд, промурлыкала "спокойной ночи" и ушла,
плотно закрыв за собой дверь.
- Садись, папа. - Когда он опустился в кресло, Эванджелина посмотрела
на отца пристальным взглядом, тяжело вздохнула и сказала:
- Сегодня вечером тебя окружало слишком много дам.
- Даже если они приходят с мужьями, их так и тянет флиртовать со мной.
Это меня очень расстраивает. Эванджелина, я просто не понимаю, в чем дело. Я