"Надежда Тэффи. 224 Избранные страницы" - читать интересную книгу автора

случайно. Мужу не дали отпуска. А вообще я каждое лето провожу в Карлсбаде.
Там у нас чудная вилла! Ее так и называют: вилла русских аристократов.
- Это кто же аристократы-то? - с деланной наивностью спросила
Гужеедова.
- Как кто? Мы! Я с мужем, моя сестра с мужем, сестра мужа с мужем и
мадам Булкина.
Все это Гужеедову так горько обидело, что дольше сидеть она уже не
могла.
- Прощайте, дорогая моя.
- Чего же вы так торопитесь? Посидим, поболтаем.
Гужеедовой, собственно говоря, очень хотелось сказать ей, что беседа с
такой вруньей и хвастуньей не может доставить удовольствия даже самому
грубому вкусу, но, вспомнив, что она - светская дама, отправляющаяся
освежиться в Париж, сморщилась в самую утонченную улыбку и отвечала,
картавя, как истинная парижанка:
- Ах, я так тороплюсь! Вы знаете, перед отъездом всегда так много дела:
туалеты, визиты...
- Ах, я вас вполне понимаю, дорогая моя! - впала и Коркина в светский
тон. - У меня тоже такая возня с модистками.
- Как жаль, что мы не встретимся за границей!
- Ах, да, ужасно жаль. Приезжайте, дорогая, к нам в Карлсбад, прямо на
нашу виллу. Организуем пикники, поедем на Монблан... Я вам потом пришлю
адрес. Так бы обрадовали!
- Мерси! Мерси! Непременно! Но, к сожалению, назад я собиралась ехать
прямо через Испанию...
От Коркиной Гужеедова отправилась к Булкиной.
- Дорогая моя! Вот еду за границу...
- Да что вы! Ах, счастливица! Впрочем, я, вероятно тоже поеду.
- Куда?
- Конечно, в Рим. Вечный город! Красота! Чуткая душа, понимающая задачи
искусства, должна каждый год ездить в Рим. Я и без того так виновата, что в
прошлом году не собралась. Знаете, прямо поленилась.
- А Коркина собирается в Карлсбад.
- Ах, ненавижу эти курорты. Пыль, доктора, толкутся все на одном месте,
как мухи на блюдечке. Тоска! Нет, я признаю только Вечный город.
- Я всегда в Париже останавливаюсь в самой лучшей гостинице. Ее так и
называют: гостиница русских аристократов, - сказала Гужеедова и вдруг сразу
почувствовала себя удовлетворенной, словно отомстила Коркиной.
- Ах, не верьте им, дорогая моя, - успокоила ее Булкина. - Эти французы
такой продувной народ. Может быть, у них остановился когда-нибудь
какой-нибудь русский генералишка из самых завалящих, а уж они сейчас рады
раструбить по всему свету, что у них аристократическое общество. Хвастунишки
французишки, ветрогонный народ.
Гужеедова, увидев, что ее не поняли, глубоко вздохнула и поникла
головой. Тяжело быть непонятой близкими людьми!
Прошло недели три.
Солнце высоко поднялось над третьим Парголовым и палило прямо в спину
мадам Гужеедовой, возвращавшейся с купанья.
Она уже свернула на боковую дорожку и поднималась по косогору к своей
дачке, как вдруг ее поразил знакомый голос.