"Александр Тебеньков. Шестьдесят первая Лебедя (Сб. "Фантастика-83")" - читать интересную книгу автора

и духоты не скрыться ни в тени, ни в закупоренных наглухо квартирах с
занавешенными окнами, вечер вытягивает на улицы самых замшелых домоседов.
Мажутся "Тайгой", гвоздичным маслом, диметилфталатом - кто чем, и выходят
навстречу вечерней прохладе и комарам.
Ходят-бродят по улицам и скверам, спускаются к самой Волге посидеть на
бережке. Но нет-нет, да и забежит кто-нибудь сюда, ко мне. Вход
бесплатный, почему бы не забежать. Глянут осторожненько стократно
усиленным взором в звездное небо, таинственное до жути, и уходят, гордые и
довольные, полные тщеславного сознания своего приобщения к тайнам
вселенной.
Насмотрелся я на них за восемь-то лет...
Некоторых влечет сюда действительно любознательность, и я никогда не
тороплю их уступить место у телескопа очередному. А иные... Хуже всего
самонадеянные юнцы, думающие, что они еще помнят кой-какие факты из
школьного курса астрономии, и имеющие за плечами пару-тройку ненароком
прочитанных брошюр научно-развлекательного характера. Ах, как пыжатся они
перед своими такими же юными подругами! А те полны гордости за них. А как
же иначе, иначе нельзя, ведь он так здорово потряс своей эрудицией этого
старикашку, чуть не наповал сразил его несколькими фразами такого рода: "А
до самой близкой звезды ужас как далеко! Миллион лет будешь лететь - все
равно не долетишь!" В том, что я для них старик, сомнений нет. Для таких
вот птенчиков любой человек, которому перевалило за тридцать, уже глубокий
старик. Знаю, сам таким был... Ну а в категорию стариков - по их
разумению, конечно, - я перекочевал уже шесть лет назад.
Этим я никаких вопросов не задаю.
Неплохие посетители - пожилые люди. С ними большей частью отдыхаешь.
Они ахают, восторгаются - совершенно искренне! - задают массу порой даже
не бессмысленных, хоть и наивных вопросов. Им приятно рассказывать, и тут
обычно выдаешь на сверхпопулярном уровне самый сенсационный и потрясающий
воображение материал. Прощаясь, они горячо благодарят, обещают прийти сюда
еще раз. Я совершенно уверен, им этот вечер доставляет немало пищи для
всевозможных пересудов и разговоров, и долгое время они потом вспоминают,
как ходили смотреть Луну и звезды. Некоторые спустя неделю-другую приходят
снова и еще на приступочках у входа под купол громогласно объявляют, что
они-де уже бывали здесь. "Вы нас не помните?" Они чувствуют себя на этот
раз под куполом легко, и свободно, и уважительно, хотя с некоторой долей
фамильярности стараются погладить трубу или станину телескопа. Я
становлюсь для них добрым старым знакомым, иногда меня удостаивают чести
быть поверенным их маленьких семейных проблем и тайн. Но редко кто из этих
"старых добрых знакомых", хотя бы из простой вежливости, спросит, как меня
зовут... И к ним у меня нет никаких вопросов.
Есть еще одни посетители, пожалуй, наихудшие из всех. Глядя на них, я
готов терпеть даже "эрудированных" юнцов и хихикающих юниц... Бывают же
люди, для которых губительно само сознание, что они чего-то могут не
знать! Снисходительность, с которой они принимают мои объяснения, делая
вид, что им это все давным-давно известно, бесит меня. Исключительно ради
собственного удовольствия, своего рода маленькая месть, я начинаю пороть
ахинею. Они, естественно, ничего не замечают, всезнающее выражение не
сходит с их лиц, и головы мерно кивают в знак одобрения - молодец, мол,
правильно говоришь... К этим я тоже не пристаю.