"Елена Ткач. Золотая рыбка " - читать интересную книгу автора

наугад: "Поеду сейчас... вот сюда!" - и, зажмурив глаза, ткнула пальцем в
список.
Это был адрес известного московского антиквара, архивиста и
реставратора: "Арбат, Хлебный переулок, 5, Даровацкий Владимир Андреевич".
Позвонила. Ответили, что немедленно ждут.
- Ну, с Богом! - вздохнула и ринулась в март, в метро...
Благо диктофон, как всегда, под рукой в сумочке.

2

Бредя к Хлебному от Никитских ворот, Вера старательно жевала пластинки
"Орбит", чтобы запах отбить...
"Хороша журналисточка, - подумает мой собеседник, - два часа дня, а уже
запашок-с! Ну да ладно, как-нибудь переживет. Интересно, - раздумывала она,
размешивая ботиночками чавкающую жижу, - куда любезный дружок Аркадий
запропастился? Знал ведь, что должна была прилететь вчера - и даже не
позвонил... Может, не надо было серьги ему отдавать? Ну, подумаешь - есть у
него ювелир знакомый - и оценит побольше, и продаст поскорее, но все-таки
лучше бы было самой этим заняться. Самой всегда лучше. Больно уж мужики наши
какие-то... ненадежные. Ой!"
Мысль на секундочку прервалась - Вера буквально чудом вывернулась
из-под колес бесноватого "опеля": рыкнув, машина на полном ходу вывернула с
Большой Никитской в маленький переулочек, который Вера не спеша переходила.
"Ну ладно, поглядим еще сегодня - не может же он совсем исчезнуть с
моими серьгами. И ведь знает, что я на мели - потому и серьги решилась
продать..."
Она отыскала нужное здание - маленький, низенький, матово-белый
особнячок. Вход был со двора: там приютились крошечный, мокрый от мартовской
оттепели садик и некрашеная скамеечка под узловатым, накренившимся ясенем.
Позвонила в дверь, ей тотчас открыли. Первое, что почуяла Вера, -
сухое, легкое, греющее душу тепло.
- У меня тут имеется и камин, и настоящая голландская печка! -
услышала, будто в ответ на свои невысказанные ощущения, сухой, надтреснутый
голос и наконец взглянула внимательно на встречавшего ее человека.
Это был крепкий, жилистый, невысокий старик со скульптурной лепкой
лица: высокий гладкий коричневый лоб с голубоватой выпуклой веной наискосок,
резко очерченные скулы, крупный породистый нос и тонкие, иронично поджатые
губы. Он улыбался ей, щуря прозрачные глаза, глубоко спрятанные в ямках
глазниц.
- Прошу вас, прошу, сударыня, раздевайтесь, будьте как дома!
И не успела она оглянуться, как ее коротенькая дубленка, и шапочка, и
платок были водворены на положенные им места - на резную, темного дерева
полочку и одноногую вешалку, расцветающую загнутыми деревянными
лепестками-крючьями. Хозяин уже увлекал ее по коридору, мимо полутемных
комнат - туда, где сияли светом старинные лампы с абажурами из узорчатого
стекла и натурального шелка.
- Ну-с, присаживайтесь, где вам будет удобно... а впрочем, можете тут
побродить - осмотритесь, пока я кое-чего соберу, - мы сейчас с вами будем
чай пить. Беседа о красоте, она, знаете, успокоения требует... Да. Вера...
Николаевна, если не ошибаюсь?