"Елена Ткач. Золотая рыбка " - читать интересную книгу автора

прямо-таки сгорает от нетерпения.
- Дай ты ей с холоду чаю выпить, - вступается Ленка. - Пей, Верка, тут
вот бараночки.
- Чай - не водка, много не выпьешь! - изрекает фотограф Слава и
откуда-то из-под батареи жестом фокусника достает початую бутылку рижского
бальзама. - Вчера из Риги привез, - поясняет он и щедро плещет из
керамической темной бутылки в Верину чашку с чаем. - Кому еще, бабоньки?
Никто и не думал отказываться...
- Девочки-мальчики, я сейчас! - заговорщически подмигивает крутобедрая
молоденькая секретарша Маня, у которой, как всем известно, имелся богатый и
тертый любовник-армянин, владелец сети ларьков под названием "Маяк" возле
Белорусской.
Маня притаскивает бутылку вонючего коньяка "Арго" (не балует, видно,
покровитель!) и початую - грейпфрутового ликера.
Вот и сели. Вот и началось! Обычно такое начало рабочего дня
знаменовало собою две вещи: первая - в редакции главного нет и не
предвидится, и вторая - начатая, разгоревшись по малой, гульба не уляжется,
а продолжится после в одном из кабинетов, а затем у кого-нибудь на дому.
Толком не выспавшись - перелет, нервы - да еще выпив, Вера, сама того
не желая, начала рассказывать именно то, чего рассказывать вовсе не
собиралась. И прежде всего: как получилось, что, приехав всего ничего - на
неделю, она три последних дня промоталась по городу без гроша в кармане,
голодная, измученная и несчастная...
- Понимаете, девочки, - говорила она торопясь, будто боялась, что сама
себя перебьет, остановит и не выскажет наболевшего, - вползаю я в
Гранд-Опера - у них Пале-Гарнье называется. Вы же знаете, я еще о
прошлогодних гастролях их балетной труппы в Большом писала - я ж влюблена в
это все, ну так вот... - Она задохнулась, отхлебнула вонючего коньяка и
продолжала: - Озираюсь там, хожу как в лесу, дух перехватывает. То, что
внутри, - это отдельное дело - красотища немыслимая, но снаружи... Я не
думала никогда, что само здание такое громадное - просто монстр какой-то,
серый с прозеленью, подавляет своим величием, совершенно живой! Да, чувство
такое, что здание живое, глядит на тебя, прямо в душу заглядывает... Ясно -
и по сей день живет там этот... ну, призрак Оперы!
- Ладно, Верка, про призрака мы читали, ты по делу давай. Вползла,
выползла, дальше-то что? - Нинка даже на стуле заерзала.
- Что-что, выхожу как в тумане, прямо поплыло все. Ничего не соображаю.
Тут и подскакивает ко мне этакий хлыщ с "Полароидом". "Мадам, мадам, силь ву
пле, вотр фото пре де л'Опера!" - бормочет, бормочет - сфотографироваться,
значит, мне предлагает. А я, знаете, плыву, точно температура сорок. И все
слова французские из головы вылетели - я ж кое-как могу объясняться. В
общем, я у него не спросила, во сколько это удовольствие обойдется.
Сфотографировал он меня, а потом цену, на фотоаппарате прилепленную, мне
показывает: двести сорок франков! То есть, по-нашему, двести сорок тыщ!
Почти месячная зарплата! И в кармане на все про все - около трехсот франков.
В общем, заплатила я этому гаду, бреду по Монмартру, как кошка ободранная! И
Париж уж не в радость: ни на метро, ни на музеи уже не осталось - только на
несколько булочек да на чашку кофе - и это на три дня... А этот -
профессионал, психолог, знает, кого хватать - нас, совочков раззявленных...
И это ж надо, - не могла успокоиться Вера, - год деньги на эту поездку