"Светлана Таскаева. Сказка о хитром жреце и глупом короле" - читать интересную книгу автора

- Которая украшает пику... Чья она?

Амети спрятал торжествующую улыбку:

- А, это... Их там несколько...

Нимрихиль перевел дыхание и вытер влажный лоб, убрав прядь волос. На
правом виске у него было несколько шрамов как следы когтей.

- Прошу меня простить, но я вынужден покинуть вас - меня призывают
обязанности. Приглашаю вас воспользоваться моим гостеприимством и... - вам
ведь не запрещено вино?

Амети невольно облизал губы:

- Нет, разрешено. Ничтожный раб благодарит высокорожденного за
оказанную честь и приглашение. Только завтра я не могу - суббота...

- Ну тогда свидимся в валанья.

Нимрихиль коротко кивнул на прощание и пришпорил вороного. Амети
смотрел ему вслед, а в голове у него звучал голос старшего жреца: "Не
забудь, Амети, выведать про ихних доносителей при дворе Дхарина. А если
получится - поговори-ка о лазутчиках вот с этим из Морского Народа, только
будь осторожен как змеелов". Тогда старший жрец дал ему прочесть свиток, чьи
буквы отпечатались в памяти Амети как некая Ладонь в неком Камне - навеки:
"На вид ему лет не больше тридцати, росту высокого, но не чрезмерно, глаза
голубые, волосы песочного цвета. Из особых примет - справа на лбу следы
когтей. Ежели объявится сей злокозненный чародей из врагов Востока, то
немедля взять его живым или мертвым и препроводить в Золотой Дворец Кхамула
Дхарина. Наградой да будут полтораста золотых монет новой чеканки или же
сотня рабов".

Шли дни. К Арундэлю в темницу никто не приходил, только спускали еду -
вероятно, два раза в день. По крайней мере, его не бросили умирать от голода
и жажды в каменный мешок. Арундэль уже устал гадать, что означает одиночное
заточение - по его представлению, он должен был очнуться в застенке
королевского дворца. Потом он вспомнил, что красный и золотой - цвета
харадского Храма Скарабея. Но причем тогда маг и Черная Стража? Да и зачем
жрецам следопыт - жертва, заложник, пленник ради выкупа, выигрышный камешек
в игре с королем или Умбаром? Глупо. Может, они и сами этого не знают. Куда
Храму против... Арундэль невесело усмехнулся.

Арундэля сильно беспокоила раненая рука: она не желала заживать, а
когда он попытался залечить ее, то словно натолкнулся на стену. Казалось,
прикована не только рука - сама душа его распята незримыми цепями и оттого
не может собраться и сосредоточиться. Он снова и снова звал Альвиона, но у
него появилось ощущение, что его зов рождает лишь неуловимое эхо в странно
гладких стенах камеры и ничего более. Потом ему пришло в голову, что он