Глава 6

Я стиснул зубы и попробовал собраться. Не получилось. Я был слишком напуган. И с серьезными на то основаниями.

Вспомните все сказки про злодеек, которые вы когда-либо слышали. Вспомните о злых ведьмах, жестоких королевах, безумных чаровницах. Вспомните об очаровательных сиренах, голодных людоедках, диких бестиях. Вспомните о них и знайте, что где-то когда-то все они были реальны.

И Мэб давала им уроки.

Черт, я не удивился бы, узнав, что она устроила своего рода сертификацию, чтоб удостовериться, что они достигли надлежащих высот.

Мэб была правительницей половины Волшебного царства, тех областей Небывальщины, мира духов, что наиболее близки к нашему собственному, и все ее уважали и боялись. Я видел ее, видел с беспощадной ясностью моего колдовского Зрения, и я знал — не подозревал, а точно знал — что она из себя представляет.

Дьявольское чудовищное создание, вот что. Настолько чудовищное, что я не мог собраться с мыслями, чтобы сказать хотя бы одну разумную фразу, а такого со мной никогда не бывало.

Говорить я не мог, но я мог двигаться. Я выпрямился и твердо встал на ноги. Я дрожал от холода и страха, но встал перед Королевой Фэйри и задрал подбородок. Как только я это сделал, доказал себе, что знаю, чего стою, нашел, на что опереться и прочистил горло. Мой голос вышел грубый и хриплый от нехороших предчувствий.

— Что вам нужно от меня?

Уголки рта Мэб задрожали, превращаясь в самую крошечную из улыбок. Снова заговорил кошачий голос, а Мэб только наклонила голову.

— Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу.

Я, нахмурившись, поглядел на нее, а затем на смутную кошачью фигуру позади нее.

— Это Грималкин там сзади?

Глаза кошки сверкнули.

— Именно так, — сказал Грималкин. — Слуга позади меня носит это имя.

Некоторое время я молча моргал, недоумение частично избавило меня от страха.

— Слуга позади тебя? Позади тебя никого нет, Грималкин.

На лице Мэб промелькнуло раздражение, губы сжались в тонкую линию. Снова заговорил Грималкин, и голос его был полон того же раздражения.

— Слуга — мой голос в настоящее время, чародей. И ничего больше.

— А, — протянул я, поглядев в пространство между этими двумя, когда прошло удивление, мое любопытство обмануло ужас. Я почувствовал, как перестали дрожать руки. — Почему это Королева Воздуха и Тьмы нуждается в переводчике?

Мэб гордо вздернула подбородок, и другая крошечная улыбка странно исказила ее рот.

— Ты уже находишься у меня в долгу, — сообщил жуткий искусственный голос. — Если тебе непременно нужен ответ на этот вопрос, твой долг увеличится. Я не подаю милостыню.

— Вы меня потрясли, — пробормотал я. Хмм. Мой орган, отвечающий за чувство юмора, еще не отвалился. — Но, думаю, вы не поняли сути вопроса. Почему бы это Мэб нуждалась в такой помощи? Она бессмертная, полубог.

Губы Мэб шевельнулись, и Грималкин ответил:

— Ах! Я чувствую, ты сомневаешься та ли я, за кого себя выдаю, — она слегка откинула голову назад, открыла рот, и жуткий тихий смех послышался со стороны ее слуги. — Так же, как ты сомневался при нашей первой встрече.

Я нахмурился. Это была правда. Когда Мэб впервые пришла в мой офис в смертном облике несколько лет назад, я заметил, что кое-чего в ее облике не хватает, и потом обнаружил, кем она была в действительности.[19] Насколько я знал, никто больше не был осведомлен о той встрече.

— Возможно, ты хотел вспомнить прежние времена, — промяукал жуткий голос. Мэб подмигнула мне.

Дерьмо. Она сделала то же самое, когда я столкнулся с ней в последний раз. Повторюсь, никто больше ничего об этом не знал. Я пытался принять желаемое за действительное, надеясь, что она была фальшивкой. Она была реальной Мэб.

Королева показала мне свои зубы.

— Ты был должен мне три услуги, — сказала она, конечно, через переводчика. — Осталось еще две. Я хочу дать тебе возможность уменьшить их число на одну.

— Угу, — сказал я. — И как вы собираетесь это сделать?

Ее улыбка расширилась, показывая мне изящно заостренные клыки.

— Я собираюсь тебе помочь.

Да уж. Совсем нехорошо.

Я очень постарался, чтобы мой голос не дрогнул.

— Что вы имеете в виду?

— Созерцай. — Мэб сделала несколько движений правой рукой, и слой снега на тротуаре взвихрился, закрутился и постепенно принял форму здания восемнадцати дюймов[20] высотой. Это походило на то, как волна размывает замок из песка, только наоборот.

Мне показалось, что я узнал этот дом.

— Это…?

— Здание, которое леди-рыцарь попросила тебя исследовать, — подтвердил суррогатный голос Мэб. Офигеть, к чему можно привыкнуть, если у тебя высокая суточная доза чудес. — Каким оно было до получения этих дыр.

Из снега начали возникать другие формы. Просто шокирующие своей детальностью автомобили, катившие мимо здания, типичное чикагское движение. Но вот один дорогой автомобиль свернул в переулок около здания, тот самый переулок, из которого я не так давно вышел. Я сделал несколько шагов следом за ним, а он зарулил на стоянку и остановился. Снежные дверцы открылись, и человеческие фигурки размером с действующих лиц старых Звездных войн, спеша, выбрались из машины.

Я узнал их. Первым был бандит с квадратной головой без шеи по имени Хендрикс, личный телохранитель и водитель Марконе. Его мать, видимо, была медведицей Кадьяк,[21] а отец — танком Aбрамс.[22] Он вышел, потом снова нырнул в салон и достал небольшой автомат.

В это же время с другой стороны вышла женщина. Она была высокая, шесть футов или около того, хотя рядом с Хендриксом казалась миниатюрной. На ней был деловой костюм и длинное непромокаемое пальто. Пока я наблюдал, она открыла багажник и достала палаш и цельнометаллический щит около двух футов в поперечнике. Проведя рукой по поверхности щита, она быстро накрыла его куском ткани, видимо, предназначенным специально для этого.

И женщина, и Хендрикс двигались быстро и точно, в них чувствовались профессионалы.

Третий человек, появившийся из автомобиля, был Марконе собственной персоной. Среднего роста и телосложения, носящий костюмы, которые стоят больше, чем мой автомобиль, он выглядел столь же расслабленным и спокойным, как и обычно. Марконе был преступником и подонком, но надо отдать крысе должное — характер у него имелся.

Голова Марконе вдруг резко повернулась в сторону, откуда они только что прибыли, хотя ни Хендрикс, ни Гард еще не успели отреагировать. Он выхватил оружие с такой скоростью, что это казалось волшебством, и небольшие затяжки мороза засверкали из морды изваянного из снега оружия.

Хендрикс немедленно повернулся, чтобы пустить в ход свой кошмарный автомат, и крошечные пятнышки синего света — огонь трассирующих снарядов — высветили низ переулка. Гард закрыла Марконе щитом и своим телом от того, что там было, и они поспешно вошли в боковую дверь здания. Того самого, что было сейчас разрушено. Хендрикс следовал за ними, все еще посылая вспышки огня вниз в переулок. Потом и он скрылся за дверью.

— Елки-палки, — выдохнул я. — Марконе был внутри?

Мэб резко щелкнула пальцами, и верхние две трети небольшого снежного здания исчезли, снесенные миниатюрной арктической бурей. Теперь я видел интерьер дома. Марконе и его телохранители двигались по нему, похожие на крыс в лабиринте. Они сбежали вниз по лестнице. Там Марконе набрал что-то на панели короткими, отрывистыми, точными движениями и стал ждать.

Тяжелые листы, похожие на сталь, упали одновременно вверху и внизу лестницы, и я почти услышал зловещее «бум», когда они встали на место. Гард подошла и тронула центр ближайшей двери, яркая вспышка света оставила цветные точки у меня в глазах. Потом они быстро спустились в маленькую прихожую к другой панели и повторили процесс. Снова дверь, снова вспышки света.

— Закрываются… — пробормотал я, морщась. И тут до меня дошло. — Защита. Двери от взрыва. Это убежище. Он построил убежище.

Грималкин издал низкий ленивый воющий звук, который я понял, как согласие.

Моя собственная квартира имела подобный набор щитов, которые я мог призвать, если бы была такая необходимость, тем не менее, полагаю, мои установки были ближе к приемам Мерлина, чем Бонда. Но меня интересовало, что, черт возьми, испугало Марконе настолько, что он ушел в глухую защиту?

Тут Гард вскинула голову, смотря на то место, где сейчас стояла Мэб, как будто небольшая снежная скульптура могла каким-то образом увидеть колоссальную фигуру Зимней Королевы, смотрящую на нее сверху вниз. Гард сунула руку в карман пальто, вытащила что-то, похожее на тонкую деревянную коробку, в каких иногда продаются наборы дорогих ручек, и достала оттуда маленькую прямоугольную дощечку. Глядя на Мэб, она сломала ее пальцами

Вся снежная панорама разрушилась и исчезла.

— Она обнаружила слежку, — пробормотал я.

— В рамках своих возможностей Та, Кто Выбирает,[23] находчива и умна, — ответила Мэб. — Барону хватило мудрости, чтобы приобрести ее услуги.

Я поглядел на Мэб.

— И что потом?

— Какое-то время мы ничего не могли видеть. Вот то, что было после этого.

При следующем жесте здание снова сформировалось, но на этот раз несколько облаков морозного воздуха изображали густой дым, затянувший все вокруг и скрывающий детали. Все изображение, фактически, выглядело более туманным и зернистым, как будто Мэб создала его из слишком больших снежинок. Детали рассмотреть было трудно.

Но даже так я узнал Марконе, когда он вышел, спотыкаясь, из парадной двери здания. Несколько фигур бросились к нему и окружили. Из ночи появился простой фургон, неизвестные бросили Марконе в открытую дверь и уехали.

Потом здание задрожало и разрушилось, принимая тот вид, в котором я и увидел его сегодня.

— Я выбрала тебя моим эмиссаром, — сказала мне Мэб. — Ты окажешь мне услугу в счет долга. Ты найдешь Барона.

— Черта с два я буду его искать, — ответил я, не раздумывая.

Мэб низко и хрипло расмеялась.

— Будешь, дитя-чародей. Ты же хочешь жить, у тебя нет другого выбора.

Гнев вспыхнул в моей груди, закружился в голове и вылетел вместе со словами.

— Мы так не договаривались, — рявкнул я. — Наша сделка предусматривает, что вы не должны принуждать меня и что я могу выбирать, какое поручение выполнять.

Губы цвета мороженых ягод приподнялись в беззвучном рыке, мир превратился в занавес белого мучения, которое сосредоточилось в моих глазах. Никогда я не чувствовал такой боли. Я упал, но мне не хватило удачи удариться головой и потерять сознание. Я не мог двигаться. Я не мог дышать. Я не мог кричать.

Потом что-то холодное оказалось около меня. И что-то очень мягкое и ледяное коснулось моего уха. Я почувствовал нечто очень далекое от боли. Губы. Губы Мэб. Королева Воздуха и Тьмы цепочкой нежных поцелуев спустилась вниз по краю моего уха, взяла мочку в рот и очень мягко потянула.

В другом ухе я услышал голос Грималкина, говорящий низким напряженным голодным шепотом.

— Смертный скот. Знай, и в прошлом, и в будущем я — Мэб, и я соблюдаю условия своих сделок. Попробуй еще раз подвергнуть сомнению мои обещания, примат, и я полностью заморожу воду в твоих глазах.

Боль уменьшилась до просто мучительной, и я сжал зубы, чтобы удержать крик. Но теперь я снова мог двигаться. Я отшатнулся от нее и пополз, пока моя спина не уперлась в стену. Тогда я закрыл глаза руками и почувствовал укол замороженных ресниц.

Я сидел так в течение минуты, изо всех сил пытаясь справиться с болью, и видел цвета, постепенно меняющиеся от белого к глубокой красноте, а затем к черному. Я открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Почувствовав влагу на лице, я коснулся ее пальцем. Это были слезы с кровью.

— Я не принуждала тебя, не посылала никаких моих агентов, чтобы заставить тебя, — продолжала Мэб, как будто в беседе не было никакого перерыва. — Тем не менее, если ты хочешь выжить, ты будешь служить мне. Я уверяю тебя, что агенты Лета не будут знать отдыха, пока ты не умрешь.

Я уставился на нее, все еще полуоглушенный от боли и еще раз серьезно напуганный.

— Это еще один пунктик соглашения между вами и Титанией?

— Когда один Двор движется, другой по необходимости движется с ним, — ответила Мэб.

— Титания хочет мертвого Марконе? — прокаркал я.

— Откажись, — ответила она, — и ее эмиссары продолжат искать твоей смерти. Только найдя Барона и сохранив ему жизнь, ты сохранишь свою собственную. — Она сделала паузу. — Если …

— Если?

— Если ты не согласишься поднять мантию Зимнего Рыцаря, — сказала Мэб, улыбаясь, — если ты это сделаешь, я буду вынуждена выбрать другого эмиссара, и ты не будешь в этом замешан. — Ее веки томно опустились, и суррогатный голос стал текучим и чувственным, в нем послышалась нежность. — Как мой Рыцарь, ты познаешь власть и удовольствие, какие довелось познать немногим смертным.

Зимний Рыцарь. Смертный защитник Зимнего Двора. Насколько мне известно, предыдущий парень, делавший эту работу, все еще висел распятый на замерзшем дереве среди ледяных глыб. Его мучили почти до смерти, а затем исцеляли, чтобы начать процесс снова. Где-то в одном из этих циклов он сошел с ума. Он был не самым хорошим человеком, когда я его знал, но никому не приходилось страдать так, как ему.

— Нет, — ответил я. — Не хочу закончить как Ллойд Слэйт.

— Он страдает из-за тебя, — сказала она. — Он будет жить до тех пор, пока ты не примешь мантию. Прими мое предложение, дитя-чародей. Отпусти его. Сохрани свою жизнь. Вкус власти не похож ни на что из известного тебе. — Ее глаза, казалось, все увеличивались, становясь почти светящимися, и ее не-голос был наркотиком, обещанием. — Я многому могу научить тебя.

Разумный человек сразу бы отказался.

У меня не всегда получалось таким быть.

Штука была в том, что есть часть меня, которая не слишком хороша. Есть часть меня, которая вырывается, чтобы нанести удары моим врагам, которая устала от незаслуженных оскорблений. Есть в моей голове тихий голос, который иногда хочет послать к черту правила, прекратить пытаться быть ответственным, и просто взять то, что хочется.

У меня было оправдание, если хотите. Я мог бы сказать, что уже с шести лет я был сиротой. Я мог бы сказать, что приёмный отец, который меня воспитывал, подвергал меня моральным и физическим издевательствам чаще, чем можно сосчитать. Я мог бы сказать, что меня несправедливо подозревали всю мою сознательную жизнь в Белом Совете, принципы и идеалы которого я защищал изо всех сил. Или, возможно, я мог бы сказать, что я слишком часто видел, как хорошим людям причиняли боль. Или то, что моим колдовским Зрением я видел много омерзительных вещей. Я мог бы сказать, что меня самого неоднократно ловили и оскорбляли существа ночи, и что я никогда по-настоящему не мог одержать над ними победу. Я мог бы сказать, что я уже сто лет не трахался. И все это было бы правдой.

С минуту я задавался вопросом, на что это было бы похоже, если бы я принял предложение Мэб? Жизнь среди Сидхе была бы… насыщенной. В любом смысле, который может вообразить смертный. На что это походило — жить в особняке? Черт, вероятно, в большом особняке, даже в чертовом замке. Деньги. Горячий душ каждый день. Каждый прием пищи — банкет. Я мог бы позволить себе любую одежду, любую машину. Я мог бы отправиться в путешествие, увидеть места, которые я всегда хотел увидеть. Гавайи. Италия. Австралия. Я мог бы научиться ходить под парусом.

Женщины, о, да! Горячие и хладнокровные девочки. Жестоко-красивые, чувственные существа, все, как одна, передо мной. У Зимнего Рыцаря были статус и власть, а это больший афродизиак, чем фейри для нас, смертных.

У меня могло бы быть … почти все, что угодно.

Платой за все это была бы моя душа.

О нет, я не говорю ни о чем волшебном или метафизическом. Я говорю о ядре моей личности, о том, что делает Гарри Дрездена самим собой. Если я потеряю эту сущность, ту сущность, которая является мной, что тогда от меня останется?

Только куча физических процессов. И сожаление.

Я знал это. Но все равно, я все еще чувствовал прохладные губы Мэб на своем ухе. Они посылали медленную, приятную дрожь по всему моему телу, когда я дышал. И этого было достаточно, чтобы заставить меня колебаться.

— Нет, Мэб, — сказал я наконец. — Я не хочу такую работу.

Она изучила мое лицо спокойным тяжелым взглядом.

— Лжец, — ровно сказала она. — Ты хочешь. Я это вижу.

Я сжал зубы.

— Та часть меня, которая хочет этого, не имеет права голоса, — сказал я. — Я не собираюсь устраиваться на работу. Точка.

Она склонила голову и уставилась на меня.

— Однажды, чародей, ты будешь стоять на коленях у моих ног и просить, чтобы я даровала тебе мантию.

— Но не сегодня.

— Нет, — сказала Мэб. — Сегодня ты окажешь мне услугу. Как я и сказала.

Я не хотел думать об этом и не хотел открыто соглашаться с нею. Так что вместо этого я кивнул на участок тротуара, где только что была скульптура.

— Кто захватил Марконе?

— Я не знаю. Это одна из причин, почему я выбрала тебя, эмиссар. У тебя есть дар находить то, что потеряно.

— Если вы хотите, чтобы я сделал это для вас, я должен задать вам несколько вопросов, — заявил я.

Мэб поглядела через все еще падающий снег, как будто консультируясь со звездами.

— Время, время, время. Когда это закончится? — Она покачала головой. — Дитя-чародей, час почти прошел. У меня есть обязанности, которые надо выполнять, так же, как и у тебя. Сейчас ты должен подняться и немедленно уйти из этого места.

— Почему? — спросил я осторожно, поднимаясь на ноги.

— Когда твой маленький слуга предупреждал тебя об опасности, дитя-чародей, он имел в виду вовсе не меня.

На улице за пределами переулка уже не было ни ветра, ни метели. На другой стороне дороги, как раз напротив переулка, стояли двое мужчин в длинных пальто и широкополых шляпах. Я внезапно почувствовал тяжесть их внимания, и мне показалось, что они были удивлены, увидев меня.

Я повернулся, чтобы сказать Мэб… но ее уже не было. Грималкина тоже. Они исчезли без следа. Остаточной магии или отпечатков, как сказала Мерфи, тоже не было.

Я повернулся в сторону улицы как раз вовремя, чтобы увидеть, как две фигуры сходят с тротуара и направляются ко мне широкими шагами. Оба были высокие, почти с меня ростом, и плотного телосложения. Снегопад утих, и улица была гладким полем нетронутого снега.

Незнакомцы оставляли на нем раздвоенные следы.

— Дерьмо, — сплюнул я, и побежал, отступая в узкий, невыразительный переулок.